Борис Кагарлицкий - Закат империи США

На уровне глобального контроля над ресурсами планеты у США есть решающее преимущество перед Европой и Японией. Дело не только в том, что США — единственная военная сила международного масштаба, и поэтому без них не может обойтись ни одна серьёзная интервенция в третьем мире. Важно и то, что Европа (за исключением бывшего СССР) и Япония не имеют существенных ресурсов для своей экономики. Например, их зависимость в энергетическом секторе, в частности от нефти Персидского Залива, будет сохраняться в течение продолжительного времени, даже если и снизится в какой-то мере.

Осуществляя военный контроль над этим регионом через иракскую войну, США продемонстрировали, что они прекрасно осознают значимость такого способа давления, дающего возможность воздействия на конкурентов-союзников. Не так давно Советский Союз также понял уязвимость Европы и Японии, и советские интервенции в третьем мире были призваны напомнить им об этом, а также призвать к переговорам на более выгодных условиях. Было ясно, что проблемы Европы и Японии могли стать причиной для серьёзного сближения между Европой и Россией («общего дома» Горбачёва). Именно по этой причине формирование Евразии остаётся кошмаром Вашингтона.

Американский истеблишмент осознал, что, преследуя цели укрепления своей гегемонии, он имеет три решающих преимущества перед Европой и Японией в этой борьбе: контроль над природными богатствами мира, военная монополия и значение англо-саксонской культуры, наилучшим образом выражающей идеологическое господство капитализма. Систематическое использование этих трёх преимуществ определяет многие аспекты американской политики: постоянные попытки Вашингтона установить военный контроль над богатым нефтью Ближним Востоком; агрессивную стратегию США в отношении Китая и Кореи с использованием возможностей оказания давления через финансовую сферу мировой экономики; их искусную игру, направленную на увеличение размежевания в Европе: мобилизацию безусловно союзной Британии и создание препятствий для установления тесных связей между Европейским Союзом и Россией.

Хотя у партнёров по триаде есть общие интересы в сфере глобального управления коллективного империализма, выраженные в их взаимодействии со странами Юга, они, тем не менее, находятся в состоянии потенциального конфликта. Американская сверхдержава сохраняет своё доминирующее положение благодаря движению капитала, обеспечивающему паразитическое существование её экономики и общества. Эта уязвимость США представляет собой серьёзную угрозу проекту Вашингтона.

Европа и весь мир будут вынуждены избрать одну из двух стратегических альтернатив: либо инвестировать собственный капитал (то есть сбережения), обеспечивая продолжение финансирования американского дефицита (потребления, инвестиций и военных расходов), либо инвестировать прибавочный продукт в своих пределах.

Конвенциональные экономисты игнорируют эту проблему. Они делают бессмысленные заявления, что невозможно больше управлять первостепенными экономическими факторами (сбережениями и инвестициями) на национальном уровне, так как глобализация упразднила национальное государство. Сколь бы это глупо ни звучало, сама идея необходимости накопления и инвестиций на мировом уровне оказывается действительно полезной для оправдания и поддержки финансирования дефицита США другими странами. Эта чепуха — хороший пример тавтологических рассуждений, когда выводы, на которые рассчитывают в итоге, закладываются изначально.

Почему же эту глупость принимают? Несомненно, что команды экономистов, окружающих европейский (равно как и русский, и китайский) политический класс справа, точно так же как и электоральные левые, сами являются жертвами экономического отчуждения, которое я называю либеральным вирусом. Кроме того, в этой точке зрения отражается политическое решение крупного транснационального капитала.

Суть этого решения состоит в том, что преимущества, достигаемые управлением глобальной системой со стороны США в интересах коллективного империализма, превышают его недостатки. Это дань, которая должна быть заплачена Вашингтону за обеспечение стабильности. И это действительно «дань», а не «инвестиции» на условиях возврата. Есть страны, рассматриваемые как «бедные» должники, которые всегда заставляют обслуживать их внешний долг любой ценой. Но есть также и «богатая» страна-должник, которая может обесценить свой долг, если сочтёт это нужным.

Альтернативой для Европы (и всего остального мира) представляется прекращение этих вливаний в экономику США. Прибавочный продукт может использоваться на местном уровне (в Европе), и собственная экономика оживёт. Перетекание капитала заставляет европейцев принимать политику, которая на вводящем в заблуждение языке конвенциональной экономической теории называется «дефляционистской» и которую я называю «стагнационной», то есть направленной на вывоз прибыли, полученной в результате экспорта. Это делает восстановление Европы зависимым от искусственной поддержки со стороны США. Мобилизация этого прибавочного продукта для обеспечения занятости в Европе будет означать оживление потребления (благодаря восстановлению социального измерения экономического управления, поражённого либеральным вирусом), инвестиций (прежде всего в новых технологиях и исследованиях), и даже военных расходов (что сократит преимущество США в данной сфере). Избрание такой альтернативы будет означать смещение баланса социальных отношений в сторону трудящихся классов. В Европе это является возможной альтернативой для капитала.

Партнёры по коллективному империализму в деле контроля над Югом сходятся в реализации основных задач: изъятии природных богатств и подчинении людей. Этот факт представляется мне важным в связи со следующим.

Во-первых, современная мировая система, которую я рассматриваю как систему коллективного империализма, является не менее империалистической, чем предшествующие. Это не «Империя», имеющая «посткапиталистическую» природу.

Во-вторых, я предлагаю рассматривать историю капитализма как глобальную изначально, сосредотачивая внимание на различиях между разными стадиями империализма (или центро-периферийных отношений).

В-третьих, интернационализация — это не синоним унификации экономической системы путём дерегулирующего открытия рынков. В своих сменяющихся исторических формах (свобода торговли вчера, свобода для компаний сегодня) она является только проектом доминирующего капитала.

В действительности этот проект почти всегда навязывался на условиях, не имеющих отношения к внутренней логике. Он никогда не может быть воплощён в полной мере, за исключением коротких периодов истории. «Свободный обмен», продвигаемый крупнейшей промышленной державой того времени — Великобританией, был эффективен только двадцать лет (в 1860 — 1880 годах) и сменился столетием (1880 — 1980), во время которого произошли межимпериалистический конфликт, серьёзное отделение от мировой системы социалистических стран и более скромное отделение стран с популистскими националистическими режимами (в эру Бандунга с 1955 по 1975 годы). Нынешний период новой унификации мирового рынка, проводимый в жизнь неолиберализмом с 1980-х годов и расширившийся на всю планету с распадом СССР, вряд ли имеет хорошие перспективы. Хаос, который он порождает, свидетельствует о том, что он представляет собой «вечную утопию капитала», как я описываю эту систему, ведя отсчёт с 1990 года.