Наталия Нарочницкая - Сосредоточение России. Битва за русский мир

Знаете, Европа построила свой рай на земле: чистенький, с идеально ровными газонами (правда, сегодня этот рай очень сильно трещит по швам), но при этом не избавилась от неуверенности перед нашей огромностью, которая как бы нависает, перед нашим вечным поиском каких-то феерических путей. Евроцентризм и неготовность признать самоценность чего-то незападного – это всегда было, к сожалению, свойственно западному сознанию.

И неслучайно западноевропейские государства изначально шли по пути моноэтничных, моноконфессиональных государств. Если Россия сохранила у себя к концу XX века практически все народы, которые в нее входили, то Запад стал кладбищем для многочисленных народов, которые были ассимилированы, почти всегда насильственно. Удалось ли бы эстонцам, литовцам и латышам в составе Германской империи сохранить себя как нации с культурой, академией наук, инженерной мыслью, со способностью, полностью разойдясь, продолжать себя как полноценные нации? Я уверена, что нет.

Исследователи за два столетия уже, наверное, вскрыли все доступные документы, с разных точек зрения рассмотрели канву событий. Трудно предположить, что какие-то ранее неизвестные факты могут радикально изменить представление о летописи войны 1812 года. Однако у современного человека и исследователя есть возможность осмыслить этот период не только с высоты накопленных за два столетия знаний, но и более отстранённо, более панорамно.

России приходилось воевать немало, практически каждое десятилетие в течение многих столетий. Однако войны Нового времени, в том числе и героические походы А. В. Суворова, которые прославили русского солдата на всю Европу, не затрагивали судьбы страны в целом. Они служили либо решению своих геополитических задач, либо чужих, участвуя в коалициях и замыслах других держав, то есть были борьбой за интересы, но не «за живот».

Если же нация способна ощутить угрозу Отечеству как общенациональную беду, то это уже симптом известного духовного строя народа, который определяется тем, что он почитает наиценнейшим. Ибо беда случается не с государством, а именно с Отечеством – понятием, включающим не только и не столько землю и построенную на ней жизнь, но чувство рода, живую сопричастность деяниям предков и судьбе потомков. Рациональные иностранцы, например, в 1812 году видели варварство в пожаре Москвы. Но ведь в таком порыве нет места сомнениям о цене победы. Помещики жгли свои поместья, крестьяне бросали своё хозяйство, не думая о том, что потом нечего будет есть, брали вилы и шли на неприятеля. Упоминая «самосожжение» Москвы, Иван Ильин писал, что «Россия победила Наполеона именно этой совершеннейшей внутренней свободой… Нигде люди не отказываются так легко от земных благ… нигде не забываются так окончательно потери и убытки, как у русских».

Отечество вечно в отличие от государства – преходящей формы, творения рук человеческих, которая наследует предыдущие грехи и накапливает собственные.

Государство всегда несовершенно и всегда будет вызывать критику, даже отторжение у части общества. Отечество же – это вечный дар, данный нам для постоянного исторического делания. Подлинное национальное сознание – это не слепое любование, не завышенная самооценка, это – жгучее чувство принадлежности ко всей истории Отечества и его будущему. Такое чувство пробуждается, когда встаёт вопрос: «Быть или не быть?»

В годину «грозы 1812 года» это чувство пронизало всё общество – от аристократии, преклонявшейся перед французским гламуром, до крестьян, знающих только Псалтырь. Лермонтов неслучайно написал своё знаменитое «Бородино» от лица простого солдата, свободного от всякого «классового» чувства, об отсутствии которого в войне 1812 года так сокрушалась «красная профессура» ультрамарксистской школы Покровского, считавшая Наполеона «освободителем», который нёс якобы прогресс в «отсталую» Россию. Но нет, царь, офицер, аристократ и простой мужик были едины: «Полковник наш рождён был хватом: слуга царю, отец солдатам…»

Такое же чувство – «ярость благородная» – «вскипело, как волна» во время гитлеровского нашествия, хотя многие пребывали в ужасе от революции и её следствий, не принимали государство. И именно Великая Отечественная война, востребовав национальное чувство, порушенное классовым интернационализмом, очистила от скверны Гражданской войны и воссоединила в душах людей разорванную, казалось, навеки нить русской и советской истории. Неслучайно тогда были возвращены с «исторической свалки» великие имена Суворова, Кутузова, Давыдова. Память об Отечественной войне 1812 года вдохновила и на великую Победу мая 1945-го…

В нынешний век скепсиса и нигилизма нелишне помнить, что нация, способная ценить и чтить свою историю, в итоге всегда побеждает и остаётся самостоятельным субъектом мировой истории.

Победа в Отечественной войне консолидирует национальную волю и даёт огромный заряд энергии, несмотря на материальные потери и гибель людей – самых смелых и пылких. И Россия вышла из войны 1812 года и последующего победного шествия по Европе способной к историческому рывку – как всегда в русской истории, противоречивому, усилившему внутренние напряжения, рождая новые идеи общественного переустройства. Именно эта способность подвигла Россию на дальнейшее закрепление на Дальнем Востоке, Чёрном море и в Закавказье, оградив его от Персии и Турции, несмотря на все козни Англии. На Венском конгрессе 1815 года она уже действительно могла вести себя как держава, «без которой ни одна пушка в Европе не стреляла». Россия стала превращаться в такой фактор мирового соотношения сил, который и поныне вызывает кое у кого нервозность.

1812 год оставил глубочайший след и в сознании людей, породил мощный творческий импульс, давший миру великую русскую литературу в лице А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого. У Пушкина, кстати, есть потрясающее стихотворение «Бородинская годовщина», по которому можно изучать геополитику с XIX века по сей день: «Куда отдвинем строй твердынь? За Буг, до Ворсклы, до Лимана? За кем останется Волынь? За кем наследие Богдана?»

XIX век, век империй и «тиранов», был ещё веком почти «рыцарских» войн по сравнению с войнами XX столетия и сегодняшним веком насаждаемой бомбами вселенской демократии.

В народной памяти не осталось воспоминаний о жестокости пришельцев, хотя «на войне, как на войне» – были и мародёрство, и смерть гражданского населения, и взаимная жестокость, но война ещё велась с соблюдением христианских представлений о морали, о человеке, о смерти. Маленький шедевр советского кинематографа фильм «Гусарская баллада» неслучайно стал удивительно светлым отображением исторической памяти о войне 1812 года. И своя сторона, и противник представлены одинаково достойными образами: с верностью присяге и долгу, этическим нормам. Как на дуэли.