Борис Кагарлицкий - Левая политика. Текущий момент.

Итак, добро пожаловать в ЛЕВУЮ ПОЛИТИКУ.

Борис Кагарлицкий

Пообещав России стабильность и процветание, администрация Путина может похвастаться успехами на обоих направлениях. Политическая ситуация вроде бы под контролем, экономика растёт, жизненный уровень повышается. Только…

Несмотря на видимость благополучия, общество полно дурными предчувствиями: есть какое-то ощущение хрупкости, неустойчивости, недолговечности всего этого — и путинской стабильности, и нефтяного благосостояния.

Разумеется, если говорить честно, ни Путин, ни его ближайшее окружение ничего конкретного нам не обещали. Они лишь намекали, провозглашали общие места и обходились обтекаемыми формулировками, в которые каждый вкладывал собственное содержание. Собственно, именно эта двусмысленность (а на самом деле пустота) стала главным пропагандистским инструментом путинского режима в начале 2000-х годов, сделав самого Путина «президентом надежды». Да, надежды у каждого были свои, но президент был общий, один на всех.

Впрочем, надо признать, что «президент надежды» появился очень своевременно, не просто отражая определённое настроение своих сограждан, уставших от потрясений 1990-х годов, но и определённый этап в развитии общества, в становлении русского капитализма. Ведь не может экономика падать бесконечно. На каком-то этапе начинается стабилизация.

Дефолт 1998 года был не просто очередным кризисом в череде таких же кризисов. Он оказался «кризисом» в медицинском смысле. После него российский капитализм мог либо погибнуть, либо выздороветь. Для того, чтобы он погиб, одних лишь экономических сил было недостаточно. Нужны были политические или хотя бы общественные силы, способные предложить что-то новое. Но таких сил не было, и восстановление наполовину рухнувшего дома произошло на прежней основе, по прежнему плану. Были заменены лишь откровенно сгнившие и развалившиеся детали, а также исправлены очевидно абсурдные просчёты архитекторов. Восемь лет правления Путина оказались временем экономического роста, политической стабильности и повышения жизненного уровня. Это можно сказать, даже не дожидаясь результатов 2007 и 2008 годов, поскольку уже набрана определённая инерция. Однако примерно то же можно было сказать и про 18 лет правления Леонида Ильича Брежнева (в нынешнем году, кстати, можно будет отметить столетие со дня его рождения, что в некотором смысле символично). Стабильность и экономический рост — совершенно реальные факты. А вот последствия такой стабильности — совершенно иной вопрос.

Российский капитализм (как и мировая капиталистическая экономика в целом) остаётся явно больным, не имея возможности разрешить очевидные противоречия — между богатством и бедностью, между развитием глобализации и узостью внутреннего рынка, между потребностью элит в социальной сегрегации по типу «информационного апартеида» (лишающего низы общества шансов на прорыв вверх) и потребностью в компетентных кадрах, которую за счёт одних элит не удовлетворишь. Наконец, между необходимостью сохранять некоторые демократические нормы, необходимые для существования самого буржуазного порядка, который, как ни крути, нуждается в более или менее эффективной системе права, и глубоким антидемократизмом всего проекта, совершенно исключающего социальные компромиссы и участие масс в реальном управлении страной.

И всё же подобные противоречия стали нормой жизни. Болезнь не излечена, лишь перешла из острой фазы в хроническую, а режим Путина смог — говоря медицинским языком продемонстрировать явные признаки «ремиссии», каковую при некотором благорасположении к доктору можно и принять за выздоровление.

Похоже, однако, что вторая половина десятилетия окажется куда менее благоприятной для страны и её правителя, как бы его ни звали. Несмотря на сохраняющиеся позитивные экономические показатели, тревожные симптомы нарастают в социальной сфере. Причём, каким ни удивительно это на первый взгляд, источником нестабильности становится сама власть.

Конец 2006 года, возможно, останется у нас в памяти как некий рубеж, за которым начинается совершенно новый этап в нашей социальной и политической жизни. Хотя, с другой стороны, таким же рубежом может считаться и январь 2005 года: федеральный закон № 122 и массовые протесты против него.

С одной стороны, власть восприняла период 2000–2005 года просто как необходимую передышку, время закрепления итогов приватизации и реформ 1990-х годов. После того, как передышка закончилась, можно начинать новый этап реформирования. Иными словами — новую приватизацию, новые преобразования в интересах капитала.

Так называемые неолиберальные реформы 1990-х годов поставили значительную часть населения на грань голодной смерти: часть жителей страны в буквальном, а не в переносном смысле боролась за выживание. Это, в конечном счёте, не соответствует даже интересам правящей верхушки. Даже если наша элита не отличается чрезвычайной гуманностью, она отдаёт себе отчёт в том, что людей можно эксплуатировать только пока они живы. Для того, чтобы люди могли трудиться на новых собственников, они должны воспроизводить свою рабочую силу. В начале 1990-х это было не слишком важно, поскольку эксплуатировался не столько труд, сколько материальные ресурсы, захваченные в процессе приватизации. Разворовывание приватизированного предприятия давало гораздо больше выгод, нежели даже успешная работа этого предприятия. Однако к началу 2000-х годов ситуация изменилась. Ресурсы, которые можно было просто захватить и использовать, не организовывая производство, были в значительной мере исчерпаны. А дефолт 1998 года был рубежом, после которого неизбежной стала смена модели.

В 2000-е годы российский капитализм переходит от разграбления страны к её эксплуатации. Это значит, что надо радикально изменить политическую, экономическую и даже социальную модель. Со стороны правящего класса требуется некоторая ответственность, дисциплина, хотя бы начатки эффективного управления. На политическом уровне смена подхода отражается переходом от режима Ельцина к режиму Путина. На уровне бизнеса группа Ходорковского предлагает своё видение стабилизации — под эгидой олигархических корпораций, а группа Путина — своё, под эгидой национальной бюрократии и транснационального капитала (и главными победителями в борьбе между Путиным и его олигархическими оппонентами становятся транснациональные компании, резко укрепившие свои позиции в России). Уцелевшие олигархические группы сами пытаются стать транснациональными.