Михаил Кривоносов - История гражданского общества России от Рюрика до наших дней

Обвинения государя в убийстве свт. Филиппа (хотя, правильнее было бы говорить о распоряжении убить святого) восходят к четырем первоисточникам: летописям; воспоминаниям иностранцев И. Таубе и Э. Крузе; сочинениям князя А. Курбского; соловецкому «Житию».

Следует сказать, что все без исключения составители этих документов являлись политическими противниками Царя и поэтому необходимо критическое отношение к данным источникам.

Новгородская третья летопись, под летом 7077 сообщая об удушении свт. Филиппа, называет его «всея Русии чудотворцем», то есть, летописец говорит о нем как об уже канонизированном святом. Это свидетельствует о том, что летописная запись составлена несколько десятилетий спустя после описываемых событий.

Мазуринская летопись за 1570 год, сообщая о смерти свт. Филиппа прямо ссылается на его «Житие», которое было составлено не ранее самого конца XVI века. Разница между указанным в летописи событием и летописной записью составляет около 30 лет!

«Мемуары» Таубе и Крузе многословны и подробны, но их явно клеветнический характер выводит их за скобки достоверных источников. Серьезные научные исследователи не считают их таковыми. Так, ведущий специалист по русской истории этого периода, Р. Г. Скрынников отмечал: «Очевидцы событий, Таубе и Крузе составили через четыре года после суда пространный, но весьма тенденциозный отчет о событиях». [331]

Кроме того, нравственный облик этих политических проходимцев, запятнавших себя многочисленными изменами, лишает их права быть свидетелями на суде истории, да и на любом другом суде.

То же можно сказать и о князе А. Курбском. Будучи командующим русскими войсками в Ливонии, он вступил в сговор с польским королем Сигизмундом, и изменил во время боевых действий и перебежал к противнику. Получил за это награду землями и крепостными в Литве. Лично командовал военными действиями против России. Польско-литовские и татарские отряды под его командованием не только атаковали русские войска, но и разрушали православные храмы, что он сам не отрицает в своих письмах к царю. Как источник информации о событиях в России после 1564 года не достоверен не только в силу своего резко негативного отношения к Ивану Грозному, но и просто потому, что жил на территории другого государства и не был очевидцем событий. Практически на каждой странице его сочинений встречаются «ошибки» и «неточности», большинство из которых является преднамеренной клеветой.

Как это не прискорбно, но и «Житие» митрополита Филиппа вызывает множество вопросов. Оно было написано противниками царя уже после его кончины и содержит много «ошибок».

Р. Г. Скрынников указывает на то, что «Житие митрополита Филиппа было написано… в 90-х годах XVI века в Соловецком монастыре. Авторы его не были очевидцами описываемых событий, но использовали воспоминания живых свидетелей: старца Симеона (Семена Кобылина), бывшего пристава у Ф. Колычева и соловецких монахов, ездивших в Москву во время суда над Филиппом». [332]

Таким образом, «Житие» составлялось со слов:

1) оклеветавших святого монахов, чьи клеветнические показания сыграли решающую роль в осуждении мтр. Филиппа;

2) со слов бывшего пристава Семена Кобылина, охранявшего святого в тверском Отрочьем монастыре и не выполнившего своих прямых обязанностей, а быть может, и замешенного в убийстве. Разумно ли принимать слова этих людей на веру, даже если эти слова приняли форму жития? Вполне понятно их отношение к государю и желание выгородить себя и подставить других.

Составленный клеветниками и обвинителями митрополита Филиппа текст Жития содержит множество странностей. Он «давно ставил исследователей в тупик своей путаностью и обилием ошибок» (Скрынников). Например, житие рассказывает, как царь послал уже сведенному с кафедры, но еще находящемуся в Москве святому отрубленную голову его брата, Михаила Ивановича. Но окольничий М. И. Колычев умер в 1571 году, через три года после описываемых событий. Вызывает удивление и то, что житие подробно передает разговор Малюты Скуратова и св. Филиппа, а так же рассказывает о том, как Скуратов, посланный царем, якобы убил святого узника, хотя само же Житие утверждает, что «никто не был свидетелем того, что произошло между ними». [333]

На недостоверность некоторых эпизодов, описанных в «Житие», указывают не только светские, но и православные исследователи. Так, Г. П. Федотов, давая оценку приводимых в «Житие» диалогов, указывает на то, что речь св. Филиппа «драгоценна для нас, не как точная запись слов святителя, но как идеальный диалог… так как она не носит характера подлинности». [334]И добавляет, что слишком многое в этих памятных словах принадлежит красноречивому перу историка Карамзина.

Выгораживая себя, составители «Жития» указывают заказчиков клеветы на святого Филиппа. Это «Злобы пособницы Пимен Новгородский, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский, сиггел Благовещенский Евстафий». Последний, духовник Царя, был «нашептывателем» против св. Филиппа перед царем: «непрестанно яве и тайно нося речи неподобныя царю на св. Филиппа». Об архиепископе Пимене «Житие» говорит, что он первый после митрополита иерарх русской церкви, мечтал «восхитить его престол».

Чтобы осудить и низложить св. Филиппа, они провели свой «собор», который, по словам Карташева, стал «позорнейшим из всех, какие только были на протяжении русской церковной истории». Г. П. Федотов, несмотря на всю свою предубежденность против Царя, отметил: «Святому исповеднику выпало испить всю чашу горечи: быть осужденным не произволом тирана, а собором русской церкви и оклеветанным своими духовными детьми». [335]

Таким образом, имена врагов святого Филиппа, как клеветавших на него, так и заказавших клевету и осудивших его, хорошо известны.

Что касается отношения государя к св. Филиппу, то из «Жития» становится ясно, что царь был обманут. Как только он убедился «яко лукавством належаша на святого», то сразу подверг клеветников опале и ссылке. Святитель Димитрий Ростовский, составитель последнего канонически безупречного текста Четьих Миней, не упоминает о том, что Царь как-либо причастен к кончине митрополита. Кроме того, Курбский указывал, что Царь «Потом, глаголютъ, епископа от мучителя заведенна во единъ монастырь, глаголемы Отрочь, во Тверской земле лежащий и тамъ глаголютъ его нецы пребывша мало не годъ целы и аки бы посылалъ (царь – В. М .) до него (митрополита Филиппа – В. М .) и просилъ благословения его, да простит его, такоже и о возвращению на престолъ его», [336]то есть, обращался с просьбой вернуться на митрополию.