Маша Гессен - Пропаганда гомосексуализма в России

Все это случилось где-то через два года после маминого замужества, примерно в это же время я встретил Шона. Мне уже тогда отчаянно хотелось завести бойфренда, хотелось понять, на что это похоже. Но у меня не было никакого опыта. В 18 лет я не мог ходить по барам, и у меня не было приятелей-геев моего возраста. Еще я ужасно стеснялся своего акцента. Я тогда еще говорил с сильным акцентом, если честно, люди иногда просто притворялись, что понимают меня. Я был счастлив жить в Америке, мне нравились американцы, но языковой барьер приводил меня в отчаяние.

С Шоном мы познакомились в Сети, я ответил на его письмо на сайте Gay Seattle. Я был суперстеснительным в то время и из-за своего акцента чувствовал себя очень неуверенно. В Сети было не так страшно — более комфортно, что ли. Мне было 18, ему 34. Я соврал в своем первом письме: он запостил в своем профайле цитату из какой-то книжки и спросил, знает ли кто-нибудь, откуда она. И я начал пудрить ему мозги, что где-то видел эту цитату, мол, просто вертится на языке. Примерно с неделю мы болтали с ним по телефону, потом он уехал на рождественские каникулы. На Новый год мы наконец встретились, провели вместе ночь, а утром он предложил мне переехать к нему. Формально я не переехал, продолжал платить за свое жилье, но почти все время проводил у него.

Я был совсем желторотый, поэтому испытывал восторг просто от того, что у меня кто-то появился. А Шон был сложившийся человек, добропорядочный и основательный. Он не пил, не употреблял наркотики, вел размеренный образ жизни. Думаю, именно этим он меня и привлек. Кроме того, мы принимали друг друга такими, какие мы есть. Тогда я еще остро ощущал свою «инакость». Большинство людей меня сторонились, а когда парни проявляли ко мне интерес, всегда оказывалось, что они просто западают на русских и вообще на иностранцев. Шон — черный, поэтому у него был похожий опыт: большинство геев не хотели с ним отношений, потому что он черный, а остальные хотели только потому, что он черный. Было приятно встретить кого-то, кого не волнует, иностранец я или нет, русский или нет.

Моя мама была рада за меня. Ну, может, она и считала, что я немного поторопился, но ей нравился Шон. Когда мы съехались с Шоном, я перестал писать бабушке, которая еще оставалась в России. Она всегда здорово поддерживала меня в жизни, но она не знала, что я гей. Хотя я ей не писал, но однажды послал фотографию, на которой я был вместе с Шоном, и что смешно — она ответила, причем обращалась в основном к Шону, написала: «Вы украли моего внука, но, кто бы вы ни были, не запрещайте ему читать мои письма!». Так что я в конце концов ей ответил и все рассказал: что собираюсь в университете изучать искусство, а для нее это было, наверное, не лучше, чем узнать, что я гей. И что я гей. И что мой бойфренд черный. Написал, что отлично ее пойму, если она меня не поддержит, но что это моя жизнь, и ей выбирать — стать ли ей ее частью или нет. Бабушка ответила, что хочет, как и раньше, быть частью моей жизни.

В последний свой приезд она жила у нас с Шоном. Мы отлично ладили, Шон ей очень понравился. Он пытался немного учить русский когда-то в школе и знает пару фраз. И вот он сделал глупость — сказал ей эти фразы, а она решила, что он говорит по-русски, и стала приходить к нему и говорить, говорить, говорить с ним часами. Я ей втолковывал: «Шон не понимает ни слова из того, что ты говоришь», а она: «Нет, ты не знаешь, он немного говорит по-русски». Она недавно уехала из Владивостока и вернулась в город, откуда она родом, это рядом с Сочи, где сейчас будет Олимпиада.

Мы с бабушкой старомодные люди, по-прежнему пишем друг другу письма от руки. Самое смешное, что она теперь все время рассказывает мне, какие в России есть нетерпимые люди и как она старается их перевоспитать. А сама всю жизнь была страшно зашоренной.

До того, как мы с Шоном расстались, я поменял имя и взял его фамилию. Я знал, что рано или поздно сменю фамилию, отец никогда не играл особенной роли в моей жизни, и мне всегда казалось какой-то глупой условностью носить его фамилию, но я ждал американского гражданства. Сначала я хотел что-нибудь придумать, но мы прожили с Шоном восемь лет, и я решил официально взять его фамилию, Харли. Американцам трудно выговорить «Василий», поэтому многие давно звали меня Уэс или Уэсли, так это и стало моим именем. Сейчас у меня новый партнер, он живет со мной здесь, вместе со своей собакой. Его тоже зовут Шон — моего нового бойфренда, не собаку. Собаку зовут Арчи.

Ольгерта и Лиза познакомились пять лет назад в московском Архиве лесбиянок и геев. Архив был создан в начале 1990-х годов и представляет собой коллекцию из нескольких тысяч материалов, посвященных истории ЛГБТ-движения в Советском Союзе и России. Ольгерта почти пятнадцать лет назад основала радикально-феминистский журнал «Остров», который выходит раз в три месяца тиражом 200 экземпляров. В архиве она частый гость. Лиза приехала в Россию из Европы 30 лет назад и работала переводчиком и преподавателем. В архив она пришла по приглашению друзей, чтобы «поговорить о книгах»; за некоторое время до этого она пережила тяжелый разрыв после длительных отношений.

ЛИЗА

Мне сказали, что все приходящие приносят с собой какое-нибудь угощение — вот и я пришла с гостинцем, прошла на кухню и первое, что я увидела, — это были ее руки. Меня пронзило. Я смотрела, как они держат чашку, и думала: «Попасть бы в такие руки!». Пронзило до мурашек.

ОЛЬГЕРТА

Мне тогда было почти 50 — солидная дама. Я жила в паре с женщиной уже семь с половиной лет и мне казалось, что все нормально. В тот вечер я сидела на кухне и пила чай. И, как всегда, когда я пью чай, я переминала кружку в руках. Тут заходит знакомая девушка и приводит с собой рыжеволосую женщину.

На меня произвело большое впечатление, как хорошо Лиза знает русский язык. Между нами завязался разговор, и я поняла, что она, кроме того, интересный человек. Не часто встречаешь таких самодостаточных женщин. А у меня в то время была знакомая, которая страдала от одиночества и просила меня найти ей подругу. И Лиза мне показалась подходящей кандидатурой.

ЛИЗА

В ходе вечера выяснилось, что Ольгерта живет недалеко от меня. Она вызвалась меня проводить, что было очень приятно, потому что не хотелось проделывать всю эту длинную дорогу домой от архива в одиночку.

ОЛЬГЕРТА

Мы обе жили в Подмосковье, примерно на одной железнодорожной ветке, поэтому до вокзала мы шли вместе. Мы сели в одну электричку, проехали вместе полчаса, а потом я вышла и пересела на свою электричку.