Рустем Вахитов - Революция, которая спасла Россию

Исходя из этого, Ленин формулировал свое отношение к идеологии национализма. Существует, считал Ленин, национализм угнетенных народов и национализм народов-угнетателей. Национализм тех народов, которые угнетены другими народами, ущемлены в правах, не могут свободно развиваться, пользоваться своим языком, несет в себе, наряду с реакционными, и справедливые общедемократические требования. В той мере, в какой они наличествуют, с носителями этого национализма можно сотрудничать, но только лишь в этой мере. Это не означает, что нужно поддерживать их реакционное стремление разделить Россию и российских рабочих перегородками национальных государств. С национализмом народов-угнетателей, тормозящим прогресс, мешающим слиянию народов и объединению рабочего класса, наконец просто попирающим справедливость и право народов на свободное развитие, никакого сотрудничества быть не может.

Такова была программа Ленина по национальному вопросу до революции. С ней он пришел к 1917 г. Это отражено в партийной резолюции по национальному вопросу, написанной Лениным и опубликованной в мае 1917 г.: «За всеми нациями, входящими в состав России, должно быть признано право на свободное отделение и на образование самостоятельного государства…Вопрос о праве наций на свободное отделение непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделений той или другой нации в тот или иной момент. Этот последний вопрос партия пролетариата должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно, с точки зрения… интересов классовой борьбы пролетариата за социализм. Партия требует широкой областной автономии, отмены надзора сверху, отмены обязательного государственного языка и определения границ самоуправляющихся и автономных областей на основании учета самим местным населением хозяйственных и бытовых условий, национального состава населения и т. п. Партия пролетариата решительно отвергает так называемую „культурно-национальную автономию“… Партия требует включения в конституцию основного закона, объявляющего недействительными какие бы то ни было привилегии одной из наций, какие бы то ни было нарушения прав национальных меньшинств».

Придя к власти, Ленин стал реализовывать эту программу.

Уже 15 ноября 1917 г. была принята «Декларация прав народов России», составленная Лениным и Сталиным. В ней, в частности, говорилось: «Совет Народных Комиссаров решил положить в основу своей деятельности по вопросу о национальностях России следующие начала:

1) Равенство и суверенность народов России.

2) Право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

3) Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.

4) Свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России».

Это были не пустые слова. Ленин и большевики вскоре стали и действовать в соответствии с этими заявлениями. В декабре 1917 г. правительство Финляндии во главе с П. Свинхувудом обратилось к новому правительству России, Совнаркому, с просьбой предоставить своей стране независимость. Совнарком принял постановление о признании независимости Финской республики и договор об установлении границы между Финской и Российской республиками, которые затем были утверждены ВЦИК Съезда Советов. Тогда же, в декабре 1917 г., Совнарком принял «Манифест к украинскому народу с ультимативными требованиями к Украинской Раде», который признавал «народную Украинскую республику, ее право совсем отделиться от России или вступить в договор с Российской республикой о федеративных и тому подобных взаимоотношениях между ними» (что касается требований к Раде, то они были самыми естественными и вызывались простыми соображениями безопасности; Совнарком в качестве главного условия просил Центральную Раду не оказывать помощь белогвардейцам, воюющим с Советской Россией, в частности Каледину).

И тогда же в декабре 1917 г. Ленин подписал декрет Совнаркома о признании независимости Польши, а через полгода – декрет об отказе от договоров и актов, заключенных правительством бывшей Российской империи о разделах Польши.

Ленин не скрывал, что этими действиями он рассчитывал привлечь на сторону Советской России трудящихся Финляндии, Украины и Польши. Его логика была такова: новая Советская Россия показывает, что она не имеет ничего общего с империалистической политикой «царской России», что она не собирается угнетать финский, украинский и польский народы и что она готова предоставить все условия для свободного развития их национальных культур. Увидев это, финские, украинские и польские рабочие и крестьяне должны были избавиться от подозрительности по отношению к русским рабочим и крестьянам, создавшим свою Советскую республику, осознать, что их истинные враги – буржуа и помещики, какой бы они ни были нации, и примкнуть к Советскому государству на правах национальной автономии. Ради этого Ленин был готов даже на любые компромиссы. Впоследствии он писал: «Я очень хорошо помню сцену, когда мне пришлось в Смольном давать грамоту Свинхувуду… представителю финляндской буржуазии, который сыграл роль палача. Он мне любезно жал руку, мы говорили комплименты. Как это было нехорошо! Но это нужно было сделать, потому что тогда эта буржуазия обманывала народ, обманывала трудящиеся массы тем, что москали, шовинисты, великороссы хотят задушить финнов».

Но действительность не оправдала расчетов Ленина. Градус национализма у финнов, украинцев и поляков, равно как и других народов бывшей империи, оказался выше, чем он ожидал. Не только финские буржуа и помещики, но и многие финские рабочие и крестьяне и даже многие финские социал-демократы видели в русских, пусть даже имеющих новую, Советскую, власть, угнетателей и империалистов. Ленин прямо назвал предательством несогласие финской социал-демократической партии присоединиться к русской революции в ноябре 1917 г. (финские коммунисты надеялись сначала взять власть мирным парламентским путем). Несмотря на то что впоследствии финские коммунисты попытались создать революционное правительство и даже заключили с Советской Россией договор и получали от нее военную помощь, их революция провалилась. Считается, что решающую роль сыграло вмешательство в конфликт Германии, но нельзя сбрасывать со счетов и националистического энтузиазма самих финнов. Керенский, который был тогда в Гельсингфорсе, отмечал, что в «шюцкоры» (национальную самооборону) записывалось множество молодых финнов разных политических взглядов.

На Украине также ситуация сложилась не так, как ожидалось. Несмотря на самые щедрые обещания со стороны Совнаркома, украинская Центральная Рада (в которую входили, кстати, и представители Украинской социал-демократической партии) не выступила против Каледина и не поддержала Советскую Россию. Напротив, подконтрольные Раде формирования разоружили пробольшевистски настроенный гарнизон Киева, а Киевский Всеукраинский съезд Советов поддержал Центральную Раду. Депутаты-большевики перебрались в Харьков, и только там была провозглашена Советская Украинская республика, дружественная Советской России. Но ведь Харьков и тогда, как и сейчас, был в большей степени русским, чем украинским городом. Получается, что как минимум часть собственно украинских – по языку и культуре, а не по географической принадлежности – рабочих и тем более крестьян, подобно финским рабочим, не поверили в антиимпериалистический характер новой России и оказались подверженными националистическим настроениям, если «свобода Украины» для них оказались важнее рабочего дела. Это было тем более странно для Ленина, что до революции те же украинцы дальше лозунгов национальной автономии в составе России не шли, и если уж и можно было от кого ожидать серьезного стремления к отделению, то от поляков, но никак от украинцев. Что же касается поляков, то они вообще отплатили Советской России вооруженным вторжением в советскую Украину и Белоруссию и территориальными претензиями к России (Пилсудский мечтал о польской сфере влияния, включавшей в себе Кубань и северный Кавказ).