Александр Павлов - Демон перемен

Пространство географии оказывается составленным из зон влияния тех или иных подобных общин, защищающих и развивающих свою кормовую базу. Города — из набора районов, районы — из набора бригад и семей, области — из набора кормовых угодий, озаборенных реальными и виртуальными границами. Пространства же государства, как связывающего субстрата, здесь не возникает, равно как и неких универсальных ценностей, которые стоят выше локальных интересов, равно как и их выразителя — общества. Ничего этого нет, и никогда не было. Равно как и общих правил хозяйствования, называемых экономикой. Есть лишь локальные системы хозяйствования в каждой общности, настроенные на промысловое осваивание конкретного захваченного и защищаемого ресурса (или ресурсов). Имитационная риторика не в счет по причине того, что не способна реально внедрить иную смысловую надстройку, которая выглядит как чуждые искусственные идеалы.

Общее дело? Общее благо? Всеобщие цели? Все это просто смешно в ситуации, когда нет ничего общего кроме общих внешних границ. Исторические причины сего положения известны, хотя обычно соответствующий анализ ведется в модусе коллективизма. Суть здесь проста — никогда в истории территории не возникало ситуации, при которой ценности личности становились приматом, что и является необходимым условием для получения условного «общественного договора», то есть общих правил игры, из которых и следует появление государства, общества, экономики, общих установок и прочего. Люди всегда были и остаются ресурсом для локальных сообществ. Причины этого обычно объясняются тремя историями: историей про обширную географию, историей про православие и историей про социально-исторический опыт.

Но объяснительные теории не так важны, как данность. А данность такова, что государство и его производную — власть, можно адекватно представить лишь одной единственной моделью — наиболее сильным игроком на территории, который захватил наибольшее количество ресурсов. Это не субстрат, а объект, равный другим игрокам, действующим ровно по тем же правилам. Именно по этой причине любое рассмотрение государства как чего-то внешнего, неизменно приводит к одному и том же результату — от наиболее сильного игрока люди предпочитают прятаться в том случае, если нельзя извлечь прямую пользу.

Понятно, что никто из стана бесчисленных других игроков не верит, да и не может верить в то, что может повлиять на то, что принято называть «политикой», - на понятия другого игрока: с чужим уставом в монастырь не суйся. Иначе прилетит ответка.

Отношения здесь совсем другие, связанные в первую очередь с надеждами прилипнуть к большему ресурсу, что описывается фразой «попасть во власть». Попасть — это значит действовать по понятиям «власти», что исключает любые иные понятия. За это многие готовы отдать условную «свободу» - условную, потому что в отсутствии более высших ценностей, нежели общинно-биологические, вряд ли можно рассуждать о свободных личностях. Именно по этой причине единственное, что стоит внимания во всех рассуждениях вокруг опроса «Левады», - это объяснительная модель патернализма.

Её реальную сущность — готовность ходить под кем-то в обмен на кусок хлеба, подобные опросы и демонстрируют в полной мере. Так власть, как внешний игрок, и воспринимается на уровне любой локальной общности. Так же воспринимают друг друга и общины с общаками, осваивающие какой-либо ресурс. Это и есть стабильность, функциональным идеалом которой является натуральное хозяйство с крепостными, при котором возникает полное соответствие ресурсных и географических границ, а иерархии статусов прозрачны и понятны. А что ещё нужно от жизни? Еда, размножение и статус в стае.

АЛМАЗНОЕ БУРЕНИЕ В УЛЬЯНОВСКЕ -8 937 886 74 32

Президент поручил вывести «гаражную экономику» из тени. Это вряд ли получится по причине того, что никакой тени, из которой можно кого-то выводить на свет (или в свет?), в России попросту нет.

Заимствованный модус теневой экономики ни в коей мере не способен адекватно описать реальность, которая скорее является параллельной тем объектам управления, с которыми привыкло ассоциировать себя государство. О соответствующем поручении сообщила «Газета.ру» со ссылкой на данные агентства Bloomberg. По данным издания, поручение Владимира Путина прозвучало на закрытой части первого заседания Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. При этом, судя по публикации агентства, президент в своей речи активно использовал термин «гаражная экономика», в том числе призвав «решить вопрос» по стимулированию «выхода из гаража».

Нас с коллегами тут же обвинили в том, что мы «навели порчу» на гаражников, «натравив на них власть». Судя по риторике президента, это действительно так, если считать за достижение проникновение термина «гаражная экономика» на самый верх. Но это только первая часть логической цепочки — возможная причина. Есть и обязательная вторая — возможные следствия. И здесь все не так однозначно, как может показаться - «выкуривание из гаражной тени» вряд ли будет успешным, если вообще состоится.

Отсутствие рисков для гаражников самого разного толка заключается не в том, что они находятся в какой-то невидимой тени, которую по международным методикам принято определять через сокрытие от налогообложения, а ровно в обратном. Наоборот, именно гаражники являются наиболее видимыми и понятными, если рассматривать явление на локальном, а не на глобальном уровне.

Дело в реальном внутреннем наполнении термина «теневая экономика». Фактически, ныне на уровне страны под этим термином подразумевается та хозяйственная деятельность, которая не является прямым объектом управления власти, то есть не стала ее демоном. Но только не на локальном уровне.

На локальном уровне сообществ двора, района, поселка, городской власти все прекрасно знают практически обо всех гаражниках, отлично работают и механизмы сбора с них оброка и податей. При этом никому и в голову не приходит как-то вписывать их деятельность в квазиэкономические конструкции, которыми оперирует федеральная власть.

Сверху власти КАЖЕТСЯ, что в стране есть экономика. Снизу же оказывается, что никакой экономики в общемировом понимании вовсе нет, а есть лишь хозяйствование разного рода и толка. Каждый хозяйничает в границах дозволенного по понятиям, осваивая свой кормовой участок в меру статуса и сил. Внешние атрибуты якобы «экономической жизни» в этом модусе оказываются наносным слоем, с необходимостью мимикрировать под который смиряются в тех случаях, если «начальство уж очень сильно достает».