Антон Носик - Изгои. За что нас не любит режим

Судный день наступил и прошел. Пост разрешился вкуснейшей кошерной швармой.

Господь вписал мой приговор за 5776 год в Книгу жизни.

Пресненский суд, вопреки установившейся традиции дурного символизма, с задачей вынесения приговора даже и в Йом Киппур не справился. Так что ни у меня, ни у моего защитника по сей день нет копии судебного решения для ознакомления и обжалования.

Но Анастасия Пылина, пресс-секретарь Пресненского райсуда, сообщала прессе, что я его уже обжаловал. И она была в целом права, потому что мы действительно подали предварительную апелляцию минут через 15 после окончания суда.

Но ту апелляцию, развернутую и аргументированную, которую можно рассматривать в Мосгорсуде, мы можем подать не раньше, чем получим и изучим копию полного текста приговора.

А приговора как не было, так и нет. Поэтому нет и даты рассмотрения апелляции.

И еще, помнится, 10 дней тому назад прокурор Екатерина Сергеевна Фролова обещала телеканалу Дождь, что решит вопрос об обжаловании «столь мягкого наказания», когда получит возможность изучить приговор. Как может помнить читатель, Екатерина Сергеевна, с учетом наличия малолетнего ребенка на иждивении, отсутствия судимостей и «исключительно положительных характеристик», просила Пресненский суд отправить меня на два года в лагеря. Я даже в каком-то смысле поддерживал это ее пожелание, но райсуд предпочел полумеры из «пакета Яровой». Теперь у Екатерины Сергеевны есть законное право пожаловаться на эту вопиющую несправедливость и вновь попросить для меня двушечку – уже у Мосгорсуда. И от того, воспользуется ли она этим правом, зависит, должен ли я буду снова собирать сумку на заседание по приговору.

Не прошло и 12 суток с момента оглашения приговора, как его долгожданная копия – у меня на руках. Правда, там сказано, что срок обжалования в Мосгорсуде уже истек.

Как может вспомнить читатель, провозглашение случилось в прошлый понедельник, 3 октября. И копия, которую нам вручили, тоже третьим октября датирована. Согласно положениям ст. 389.4 УПК РФ – тоже так: если осужденный на свободе, то срок для апелляции исчисляется с момента постановления приговора. Со дня вручения копии этот срок считается лишь для тех осужденных, которые содержатся под стражей. Но это просто такая милая виньетка, про письменные нормы права, которые традиционно расходятся с практикой, и никто ими особенно не заморачивается. На самом деле, конечно, будет обжалование. И с нашей стороны, и, как же без этого, от прокуратуры, которая намерена опротестовать «слишком мягкое» наказание, вновь потребовав заветной «двушечки». Так что вы запасайтесь попкорном, а я в 327-й зал заседаний Мосгорсуда поеду снова с сумкой.

В приговоре, который готовился в письменном виде целых 12 дней, отдельно порадовал меня титульный лист.

Как выясняется, процесс происходил с участием подсудимого Носика А. Ю.

И адвокат Бадамшин в нем участвовал в защиту того же Носика А. Ю. (кстати, кто это?!).

А осудили в результате Носика А. Б.

Как в известном анекдоте про «Муму» и памятник Пушкину.

– Чей это памятник?

– Пушкина.

– А, это тот, который написал «Муму»?

– Нет, «Муму» написал Тургенев.

– Странно, «Муму» написал Тургенев, а памятник поставили Пушкину.

Приговор, вынесенный мне Пресненским райсудом, не может вступить в законную силу по объективным причинам, не зависящим ни от меня, ни от наличия/отсутствия в моем деле политического заказа. Просто некоторая неувязочка вышла – из тех, которые даже в отечественном правосудии невозможны.

Вынося мне приговор, суд руководствовался нормой ныне действующей редакции 282-й статьи УК РФ, где предусмотрен штраф в размере от трехсот тысяч до пятисот тысяч рублей. Все бы хорошо, но эта норма, из числа поправок «пакета Яровой – Озерова», начала действовать лишь 6 июля 2016 г. А когда я в 2015 году совершал свои мыслепреступления и привлекался за них к ответственности, Уголовный кодекс предусматривал совершенно другую вилку штрафа по этой статье, в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 г.

Как мы не раз видели, нашим судам ничего не стоит осудить человека за деяния, которых он не совершал, или квалифицировать любой законный бизнес как преступление. Но судебная система – часть огромной бюрократической машины, в которой царит настолько же трепетное отношение к букве Закона, насколько ей плевать на его дух. Поэтому осудить невиновного им раз плюнуть, а вот осудить по норме 2016 года за деяние, совершенное в 2015-м, они не могут. Так что с вероятностью 99,8 % приговор, вынесенный мне Пресненским судом в понедельник, будет при апелляции отменен Мосгорсудом – даже если эта инстанция очень сильно захотела бы оставить его в силе.

Хорошо это или плохо – гадать не стоит. У Мосгорсуда будет в точности такой же спектр возможных решений, от оправдания до 4 лет колонии общего режима (на самом деле двух), какой был у первой инстанции. Но одно можно сказать совершенно точно: штраф в 500 000 рублей в апелляции не устоит, и платить его мне не придется.

Огромное спасибо всем, кто успел за последние сутки предложить принять участие в выплате моего штрафа. Давайте, пожалуйста, дождемся решения Мосгорсуда. Что я буду делать с собранными деньгами, если вдруг оправдают?

Про выборы и мое судебное дело прекрасно сказано в статье политолога Екатерины Шульман «Царство политической имитации», где разбираются ключевые особенности «нелиберальной демократии на российский манер» (термин венгерского премьер-министра Орбана). Автор статьи использует термин «гибридный режим»:

«Гибридные режимы заводятся в основном в ресурсных странах, иногда называемых петрогосударствами (но их жизнеобеспечивающим ресурсом не обязательно является нефть). Это режимы, которым деньги достаются даром: не от труда народного, а от природного ресурса. Население гибридным режимам только мешает и создает дополнительные риски заветной мечте – несменяемости власти. В сердце таких режимов – мысль, которую в России почему-то приписывают Маргарет Тэтчер: хорошо бы иметь Х граждан для обслуживания трубы (скважины, шахты), а остальные бы куда-нибудь подевались. По этой причине режим опасается любой мобилизации: у него нет институтов, использующих гражданскую активность и участие.

Западные исследователи, назвавшие гибридный режим нелиберальной демократией или электоральным авторитаризмом, обращают внимание на одну его сторону – декоративность демократических институтов. В гибридных режимах проходят выборы, но власть не меняется. Есть несколько телеканалов, но все они говорят одно и то же. Существует оппозиция, но она никому не оппонирует. Значит, говорят западные политологи, это все декоративная мишура, под которой скрывается старый добрый авторитаризм.