Владимир Бушин - Путин против Сталина. Тест на патриотизм

И тут самое удивительное, что все участники передачи во главе с Бабаяном молчат, даже не смеют спросить, откуда мадам это взяла. Да она ведь порет такую же дикую чушь, как пущенный когда-то слух о плане выселения из Москвы евреев. Ну, подумали хотя бы, если отбросить все иные соображения, как это можно было практически осуществить? Ведь у кого-то из калек были отцы и матери, у кого-то жены и дети, братья и сестры, а у кого-то даже все это вместе. И вот вообразите себе, являются к матери или жене, к брату или сестре, к сыну или дочери инвалида страшные посланцы Сталина и заявляют: «Мы забираем вашего сына (мужа, брата, отца). Машина ждет». И что в ответ слышат? «Да, да, забирайте, надоел он нам, вздохнем свободно»?.. В каком изуверском, распутном уме могла родиться оглашенная на всю страну мысль музыкантши!

Впервые я услышал эту пакостную байку от своего друга Е. В. Когда я сказал ему, что он олух, Е. спросил: «А куда же они делись?» Ну, тогда еще были живы-здоровы и мой одноклассник Коля Прохоров, вернувшийся с фронта без ноги, и мой полностью потерявший зрение однокурсник Эдуард Асадов, и сослуживец по «Дружбе народов» поэт Александр Николаев без одной руки, и другие, но, действительно, многих уже не было. «Куда делись? – спросил я. – Да просто перемерли. Ведь безрукость или безногость отнюдь не способствуют долголетию». Кажется, я тогда убедил друга… Но, конечно, среди калек войны не могло не быть и таких, которые совершенно одиноки. Помните?

А музыковед-проректор дальше: «При советской власти все ели одну вермишель, царило полное неуважение к личности, но все читали «Жизнь и судьба» Гроссмана. А вообще что это была за страна, если не было возможности, чтобы все ходили в рестораны!»

Вот суть этой музыкальной души – рестораны! Ей начхать на небывалый расцвет нашей музыки в советское время – Прокофьев! Свиридов! Шостакович! Хачатурян! Дунаевский! Блантер! Оборин! Рихтер! Софроницкий! Нейгауз!.. Для нее ужасно то, что в рестораны не все ходили. Да ведь и нет такой страны в мире, где все народонаселение ходило бы. Многие, даже большинство, прекрасно обходятся без них. Да, и очереди в рестораны, в коктейль-холлы у нас бывали. Но при желании…

В студенческие годы и позже, отнюдь не богач, я знавал множество ресторанов Москвы – от таких роскошных вертепов, как «Метрополь», «Националь», «Гранд-Отель», «Прага», от «Москвы» и «Авроры» – до тихих, скромных приютов для выпивох, как «Якорь» где-то на углу улицы Горького и «Нарва» около «Литературки» на углу Цветного бульвара и Садового кольца. Я уж не говорю о ресторанах ЦДЛ и Дома журналистов.

Да разве я один был такой гуляка! Критик Бенедикт Сарнов писал в воспоминаниях, как Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Григорий Поженян и он, Сарнов – тогда это была одна компашка первокурсников – кутили в ресторане по случаю первой стипендии. Первой! Первокурсники! Значит, это было в сентябре или октябре 1946 года. А торжество-то кончилось потасовкой. Им было безразлично, кого дубасить. Жаль, что Гриша Поженян не встретил там нашу музыковедку.

А Карнарская продолжает так, словно только что с Канарских островов: «А железный занавес! Это же кошмар! Мы задыхались! Только и отрада была – «Жизнь и судьба» Гроссмана!..»

И опять в ответ ей – никто ни слова, как дрессированные болонки, которых дамы тайно провозят через границу в сумке. Что такое «железный занавес»? Это – бытьв полной изоляции, не иметь ни дипломатической, ни деловой, ни культурной связи с миром. Да неужели болонки не слышали, что еще весной 1922 года, едва кончилась Гражданская война, мы в числе других тридцати стран уже принимали участие в международной Генуэзской конференции? Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин выступил на первом заседании с широкой программой мирного сотрудничества во всех областях жизни. Но делегации Англии и Франции не придумали ничего лучше, как предъявить нам требование по всем долгам царского и Временного правительства – 18 миллиардов 496 миллионов золотых рублей. Наша делегация была к этому готова. И Чичерин заявил: «Прекрасно, господа, мы расплатимся и за царя, и за Керенского, но после того, как вы погасите свой должок, возникший в результате вашей агрессии. Это 39 миллиардов тех же золотых рублей».

И Ллойд Джорджу с Пуанкаре не оставалось ничего другого, как заткнуться и ждать пришествия Черномырдина. Не дождались, но через 70 лет он все-таки явился и под хохот французов выплатил им долг Керенского.

Хотя Генуэзская конференция, в сущности, провалилась, но вскоре началось признание Советского Союза многими странами. Где ж он, «железный занавес»? Дольше всех упрямствовали США, но в 1933 году при Рузвельте не устояли и они. Где ж «занавес»?

Да запомните же вы, бабаянцы и вольдемарцы, что это был не занавес, а мудрый фильтр, оберегавший народную нравственность и психологию от грязных моральных провокаций, от западной духовной заразы. Сквозь этот фильтр не могли пройти фигуры, вроде Хичкока, Мадонны, Солженицына с его «Архипелагом», Пастернака с его «Доктором» и т. п.

Но сквозь фильтр персонально или своим творчеством свободно приходили к нам честные талантливые писатели, художники, артисты, музыканты, начиная с Джона Рида и Чаплина, а потом – великолепный Рокуэлл Кент и бесподобный Поль Робсон, мудрый насмешник Бернард Шоу и утонченный Ромен Роллан, блистательный Хемингуэй и незабываемый Ремарк, фундаментальный, как Гомер, Фолкнер и пронзительный Сэлинджер, великий Иегуди Менухин и замечательный Ван Клиберн… Ну, хоть какие-то из этих имен должна же знать проректор академии! Не сечет…

А сколько больших художников, истинных тружеников культуры вернулись за этот самый «железный занавес»! Горький, Алексей Толстой, Сергей Прокофьев, Александр Куприн, Вертинский, Коненков, Эрзя, последний секретарь Толстого – Сергей Федорович Булгаков, с которым я был знаком… А кто вернулся в современную Россию, страну, в которой 145 миллионов едоков ежедневно с романом Гроссмана «Жизнь и судьба» подмышкой ходят в рестораны? Артист Михаил Казаков. Больше я не слышал. Ах, нет, еще Александр Зиновьев. Ну, этот вернулся с головой, посыпанной пеплом. А Василий Аксенов? Нет, невозможно принять всерьез исписавшегося сексапила…

Во время войны и несколько лет после у нас выходили на русском языке журналы «Америка» и «Британский союзник». А сразу после войны, в 1946 году, было создано единственное в мире специализированное издательство и журнал «Иностранная литература». Мало того, был еще и журнал «Советская литература на иностранных языках», где я, между прочим, имел честь печататься. Мадам, для чего же все это делалось – для укрепления «железного занавеса», чтобы из-за него никто не убежал?