Сергей Кара-Мурза - Оппозиция: выбор есть

Это большая общенациональная проблема, она должна стать предметом специальной культурной, образовательной и организационной программ. Но общенациональную проблему расколотое общество не может решать «все разом» – ее начинает решать или власть, или оппозиция. Сегодня проблема восстановления коллективной памяти – задача прежде всего оппозиции. И не только потому, что программа разрушения общественного строя не завершена, и строить «новую память» реформаторы пока что не будут. Главное, что «90-е годы» завершены, первый срок президентства В.В.Путина подготовил переход к принципиально новому этапу.

А оппозиция «осталась в прошлом», и без коллективного осмысления этого прошлого не может выработать ни языка, ни логики для доктрины новой кампании. Только вспоминая и обдумывая свои слова и дела, восстанавливая в уме пройденный за десять лет путь, оппозиция сможет связать концы с концами и выстроить в уме временной ряд событий, чтобы заглянуть немного вперед. Необходимо вспоминать , что было, что обещалось, что делалось и к чему пришли. Без такой памяти не может сложиться и новое поколение оппозиции, способное принять на себя груз проблем нового этапа нашего кризиса.

Эта память нужна, конечно, не только оппозиции, а всем (как и «память реформаторов»). Это – зеркало общества, хотя и отражающая его в поляризованном свете. Чтобы сложить и упорядочить какую-то часть текстов, созданных по горячим следам событий 90-х годов, мы сложили эту книгу, посвященную делам и установкам оппозиции. Также складываем серию книг из таких текстов вообще о событиях 90-х годов, без прямой связи с оппозицией.

Эти тексты – мои статьи и интервью тех лет, в большинстве своем опубликованные, но некоторые и не дошедшие до публикации, отвергнутые газетами и журналами. Сейчас, с уровня приобретенного нами опыта, многое в этих текстах представляется наивным или ошибочным, многие надежды и предвидения не сбылись, многие унаследованные от советского времени стереотипы и иллюзии оказались ложными. Но знать повороты той тропинки, по которой мы добрались до настоящего момента, полезно. Если этот проект удастся, то читатель получит около 2 тысяч страниц, на которых будут изложены события нашей жизни и их восприятие, с определенной точки зрения, начиная с 1988 года до завершения первого срока В.В.Путина.

Эта книга – второе собрание текстов об оппозиции .

Март 2006

В воскресенье 9 февраля 1992 г. в Москве впервые состоялись одновременно два больших альтернативных митинга. Раскол общества, который до сих пор существовал в сфере идей, облекся в плоть и кровь (пока еще текущую в жилах). И, как ни открещивайся от марксизма, архитекторы перестройки сумели-таки расколоть наше общество и по классовому признаку. Марксистами они были по складу мышления, марксистами и остались (о таких-то сам Маркс говорил: «Я – не марксист!»).

Это – поразительное, магическое свойство перестройки: чего бы она ни коснулась своей негодующей рукой, обличаемое ею зло вырывается, как джинн из бутылки. В застойные годы, да и раньше, с войны, классовые ценности существовали лишь в затрепанной, никого не трогавшей официальной идеологии. Люди жили в соответствии с общими нравственными (или безнравственными) нормами. А сейчас вся наша жизнь, не говоря уже о прессе, подчинена сугубо классовым ценностям молодого, хищного, страстного капитализма. А значит, возрождаются и классовые ценности трудящихся (и уже многим снова хочется стать могильщиком капитализма).

Пишут, что митинг «Трудовой Москвы» на Манежной площади собрал 120 тысяч, а тот, демократический, у Белого дома, 30 тысяч. Ура, наша берет! Динамику сползания к гражданской войне изучают методами бухгалтера, а ведь этот метод совсем не годится для такого дела. Больше того, он делает нас слепыми по отношению к вещам куда более важным. Позвольте высказать мои соображения о качестве, а не количестве.

Почему я был на митинге «Трудовой Москвы», а не у Белого дома? Прежде всего потому, что я, как специалист, знаю сущность реформы правительства Гайдара и считаю ее глубоко антинациональной и даже античеловеческой. Если смотреть чуть дальше собственного носа, то и предприниматели увидели бы в ней свою смерть. Эта реформа, в ее полноте, ведет нас прямиком или к новой большевистской революции, или в тифозные бараки под контролем сил ООН. Поэтому идти поддерживать эту реформу у Белого дома мне было невозможно.

Во вторых, люди, которые пошли за «Трудовой Москвой», были объединены одной общей и человечной идеей. Это боль и обида людей, которые честно трудились всю жизнь и вдруг без необходимости, без разумных объяснений и без сострадания ввергнуты в нищету и поставлены на грань биологического выживания. И я, один из таких людей, психологически нуждался в том, чтобы быть среди них, прикоснуться к ним плечами, получить их поддержку – и поддержать их.

Наконец, я отдыхаю душой под красным флагом и слушая, как оркестр играет русский марш. Простите мне, господа демократы, мой консерватизм. И мне грустно видеть русского юношу с открытым, доверчивым лицом, у которого на куртке громадными буквами написано CIA(ЦРУ). На какой же уровень ты опустился, Иванушка? Дело и не в патриотизме, а в природном чувстве такта. Ведь в твоем собственном народе самому заядлому сталинисту не пришло бы в голову нацепить на свою куртку буквы КГБ.

Демократическая пресса глубоко заблуждается относительно мотивов митинга, на котором я был. Всячески понося его, она, разумеется, выполняет чисто политический заказ – это можно простить. Важнее искреннее непонимание, а его надо устранять, это в общих интересах. Митинг «Трудовой Москвы» (пока что мы говорим не о трибунах, а о собравшихся людях) не был демонстрацией голодных очередей или пустых кастрюль. Более того, здесь было очень немного обездоленных, уже реально хлебнувших лиха. Специально не хочу использовать термин либералов «люмпенизированные толпы» – это сознательное оскорбление народа еще припомнится новому политическому режиму, когда значительная часть трудящихся действительно станет люмпенами, которым нечего терять. И припомнится тем более разрушительно, что первыми люмпенами становятся ученые и конструкторы, в руках которых такие способы мщения, против которых бессильны и ОМОН, и ФБР. Но это к слову.

Я хочу сказать, что на митинг «Трудовой Москвы» собрались люди не отчаявшиеся или озлобленные, а движимые состраданием к этим отчаявшимся и тревогой за всех, включая, конечно, своих детей и стариков. Я – профессор, и хотя сегодня реально моя зарплата стоит меньше, чем моя первая зарплата младшего научного сотрудника тридцать лет назад, я еще могу позволить себе съесть кусочек мяса. Но ведь он застревает у меня в горле, потому что половина моего народа отброшена в другой класс – тех, кто мяса есть уже не может. И еда для меня, как и для тех, кто вышел на митинг «Трудовой Москвы», уже не просто белки, жиры и углеводы, а хлеб насущный моего народа. А он имеет священный смысл. Этого не поймет ни Гайдар, ни Явлинский, ни их наставник Джеффри Сакс. Но это и есть инстинкт сохранения общества, который и является сейчас спасительным для всех наших сословий.