Сергей Кара-Мурза - Гражданская война 1918-1921 гг. – урок для XXI века

Надо сказать, что либерально-буржуазные политики, пришедшие к власти в результате Февральской революции, не могли не развалить армию царской России, как один из главных институтов монархической государственности. Сам ее «культурный генотип» был несовместим с мировоззрением и цивилизационными установками либералов-западников. В этом плане особенно красноречивы действия А.И.Гучкова, ставшего военным министром Временного правительства. Он был человеком умным и решительным, близким к армии и имевшим очень высокий авторитет среди офицерства и генералитета. Тем не менее он, следуя логике процесса, давал распоряжения и приказы, разрушавшие армию (например, за март было уволено около 60% высших офицеров). Правда, он объяснял это тем, что «мы не власть, а видимость власти, физическая сила у Совета рабочих и солдатских депутатов». Но баланс сил – лишь видимая часть проблемы. Министр финансов и затем министр иностранных дел Временного правительства М.И.Терещенко впоследствии сказал:

«Будущие историки, знакомясь с историей нашей революции, действительно с изумлением увидят, что в течение первых ее месяцев, в то время, когда во главе военного ведомства стоял человек, который, вероятно, более всех других штатских людей в России и думал, и мыслил об армии, и желал ей успеха, поставил свою подпись под рядом документов, которые несомненно принесли ей вред» [7, c. 119].

Дело было в том, что революционный процесс в самой армии шел столь же стихийно, как и в других частях общества, и либералы могли лишь пытаться в какой-то мере взять его под свой контроль, не выступая прямо против этого процесса. Например, выехав 5 апреля на фронт, военный министр был поражен тем, что генералы подумывали о том, чтобы вступить в партию эсеров, тогда самую популярную. Он писал:

«Такая готовность капитулировать перед Советом даже со стороны высших военных, делавших карьеру при царе, парализовала всякую возможность борьбы за укрепление власти Временного правительства» [7, c. 121].

Таким образом, министр Временного правительства с самого начала говорит о взаимоотношениях с Советами в терминах войны . На этом надо остановить внимание, потому что уже начиная с Февраля политиками, не принявшими цивилизационный вектор советского проекта, создавался весь механизм гражданской войны. Она просто находилась в латентном, «инкубационном» периоде. Один из кандидатов на должность военного министра во Временном правительстве полковник Б.А.Энгельгардт писал в марте 1917 г.:

«Чтобы остановить развивающееся движение, есть лишь одно средство: окунуть руки по локоть в крови, но в настоящую минуту я не вижу для этого ни возможностей, ни охотников» [7, c. 122].

Конечно, рассуждение полковника нелогично – как может быть средством то, к применению чего нет возможностей ! Для нас здесь важна именно констатация непримиримого конфликта между Временным правительством и стихийным движением масс. Этот конфликт перерос в гражданскую войну именно тогда, когда «дети Февраля» получили для этого возможности и собрали «охотников». В их среде изначально существовала установка на гражданскую войну.

Уже в Феврале в России возникло два типа государства, каждый из которых представлял особый цивилизационный путь – буржуазно-либеральное Временное правительство и «самодержавно-народные» Советы. Поначалу они сотрудничали, хотя столкновения начались быстро. И кадеты, и правые либералы были едины в своей ориентации на Запад и в намерении продолжать войну. В апреле военный министр А.И.Гучков заявил на большом совместном заседании правительства, Временного комитета Госдумы и Исполкома Петроградского Совета: «Мы должны все объединиться на одном – на продолжении войны, чтобы стать равноправными членами международной семьи».

В ответ 21 апреля в Петрограде прошла демонстрация против этой политики правительства, и она была обстреляна – впервые после Февраля. Как писали, «дух гражданской войны» повеял над городом [7, c. 124]. Потом, к октябрю, Советы взяли верх, а структуры буржуазной государственности перебрались на периферию и стали готовиться к мятежу в союзе с интервентами с Запада. Активная часть офицерства бывшей армии раскололась примерно поровну.

Как «созревали» для войны оба типа государства? Историки (например, В.О.Ключевский) еще с 1905 г. предупреждали, что попытки сразу перейти от монархии к «партийно-политическому делению общества при народном представительстве» будут обречены на провал, но кадеты этого не поняли. В августе 1917 г. М.В.Родзянко говорил: «За истекший период революции государственная власть опиралась исключительно на одни только классовые организации… В этом едва ли не единственная крупная ошибка и слабость правительства и причина всех невзгод, которые постигли нас». Иными словами, буржуазная государственная надстройка, будь она принята обществом, стала бы его раскалывать по классовому принципу, как это и следует из теории гражданского общества.

В отличие от этой буржуазно-либеральной установки, Советы (рабочих, солдатских и крестьянских) депутатов формировались как органы не классово-партийные, а общинно-сословные , в которых многопартийность постепенно вообще исчезла. Эсеры и меньшевики, став во главе Петроградского совета, и не предполагали, что под ними поднимается неведомая теориям государственность крестьянской России, для которой монархия стала обузой, а правительство кадетов – недоразумением.

На уровне государства Советы были, конечно, новым типом, но на уровне самоуправления это был именно традиционный тип, характерный для аграрной цивилизации – тип военной, ремесленной и крестьянской демократии доиндустриального общества. Либералы-западники видели в этом архаизацию, даже «азиатизацию» России, возрождение ее древних архетипов, лишь прикрытых позднефеодальными и буржуазными наслоениями. М.М.Пришвин записал в дневнике 29 апреля 1918 г.: «Новое революции, я думаю, состоит только в том, что она, отметая старое, этим снимает заслон от вечного, древнего».

В России Советы вырастали именно из крестьянских представлений об идеальной власти. Исследователь русского крестьянства А.В.Чаянов писал: «Развитие государственных форм идет не логическим, а историческим путем. Наш режим есть режим советский, режим крестьянских советов. В крестьянской среде режим этот в своей основе уже существовал задолго до октября 1917 года в системе управления кооперативными организациями».

Становление системы Советов было процессом «молекулярным», хотя имели место и локальные решения. Так произошло в Петрограде, где важную роль сыграли кооператоры. Еще до отречения царя, 25 февраля 1917 г. руководители Петроградского союза потребительских обществ провели совещание с членами социал-демократической фракции Государственной думы в помещении кооператоров на Невском проспекте и приняли совместное решение создать Совет рабочих депутатов – по типу Петербургского совета 1905 г. Выборы депутатов должны были организовать кооперативы и заводские кассы взаимопомощи. После этого заседания участники были арестованы и отправлены в тюрьму – всего на несколько дней, до победы Февральской революции.