Лев Безыменский - Гитлер и Сталин перед схваткой

17 апреля 1939 года правительство Советского Союза вручило Англии и Франции (с последней его связывал договор 1935 года) ответные предложения, предусматривавшие заключение между тремя державами равноправного эффективного договора о взаимопомощи против агрессии. Начался обмен нотами.

Мы не будем входить сейчас во все перипетии нудной дипломатической дискуссии, которая оказалась весьма сложной. Смысл позиции Запада, пожалуй, довольно точно определил маститый английский политик Дэвид Ллойд Джордж, когда 14 июля 1939 года он сказал советскому послу Ивану Михайловичу Майскому, что Чемберлен «до сих пор не может примириться с идеей пакта с СССР против Германии…».

Предложения Советского Союза от 14 апреля 1939 года были развиты в других документах — от 2 июня (проект договора трех держав о взаимной помощи), 8 июля (ответ на англо-французское предложение). Однако СССР неожиданно для Лондона и Парижа включил в число стран, получающих гарантию, Эстонию, Литву и Латвию. Это сразу осложнило ситуацию. Политические переговоры шли в Москве (в них участвовали посол Англии в СССР Сидс и заведующий центральноевропейским отделом английского министерства иностранных дел Стрэнг). Но, как говорится, воз долго оставался «и ныне там». Секрет этого неплохо сформулировал американский поверенный в делах во Франции Вильсон, когда он, оценивая в письме государственному секретарю от 24 июня 1939 года линию англо-французской дипломатии, выразил мнение, что, «возможно, готовится второй Мюнхен, на этот раз за счет Польши».

Но действительно ли грозил миру «второй Мюнхен»?

Для ответа на этот вопрос автор прибегнет к рискованному маневру: он на время откажется от «позиции историка» и перейдет на «позицию современника». Конечно, не современника событий 1939 года (мне тогда было лишь 19 лет). Но я стал в послевоенные годы невольным современником и собеседником лиц, которые играли перед войной важную роль.

…Тайный советник Гельмут Вольтат был специалистом по международным экономическим проблемам и в таковом качестве в конце 30-х годов являлся ответственным сотрудником рейхсмаршала Геринга — тогдашнего «имперского уполномоченного по четырехлетнему плану». Под последним названием скрывался специальный штаб по экономической подготовке войны. Впрочем, предоставлю слово самому Вольтату — в 60-е годы нашего века жившему в Меербуше — аристократическом пригороде рейнской столицы Дюссельдорфа.

— Тому, что я в конце 30-х годов стал одним из сотрудников рейхсмаршала Германа Геринга (а тот был тогда «имперским уполномоченным по четырехлетнему плану»), я обязан некоторым обстоятельствам моей биографии. Во время Первой мировой войны я служил во Франции и в 1917 году познакомился с капитаном Герингом, служившим в авиаэскадре «Рихтхофен». Это знакомство мы возобновили значительно позднее, ибо наши пути после войны разошлись. Геринг, как известно, занялся политикой, я стал деловым человеком. В этом качестве я часто бывал за границей, особенно в Англии и США. С 1929 по 1933 год я жил в Нью-Йорке.

— После 1933 года обо мне вспомнили в Берлине, — продолжал Вольтат. — Сначала мне предложили пост министериаль-директора в министерстве экономики; там же я стал главным референтом по делам «нового плана» при министре Шахте. Потом руководил Имперским ведомством по делам масел и жиров, затем — Ведомством по валютным проблемам. Наконец, в 1936 году я стал начальником штаба при генеральном уполномоченном по вопросам военной экономики. Им был Шахт; затем эту функцию стал выполнять Герман Геринг. После ухода Шахта я было уже собирался снова уехать в США, но однажды Геринг позвонил мне и спросил: «Не хотели бы вы работать у меня?» Я согласился, и с этого времени началась моя активная деятельность на международной арене в качестве министериаль-директора для особых поручений…

— В кругах германской промышленности, — продолжал Вольтат, — в то время обсуждалась идея о том, что для осуществления своих далеко идущих планов Германии необходимо соглашение с Англией. С другой стороны, в Лондоне было немало деловых людей и политиков, которые считали необходимым «освободиться от обязательств перед Польшей» и иметь свободу рук…

В этой напряженной обстановке лета 1939 года г-н тайный советник Вольтат появился в Лондоне, где заседала международная китобойная конференция.

— Каковы были ваши задачи, г-н Вольтат? — спросил я.

— Видите ли, еще в июле 1939 года я составил меморандум, в котором изложил свое мнение по поводу состояния отношений между Германией и Англией. В то время мнения расходились довольно значительно: Риббентроп считал, что даже в случае нашего нападения на Польшу англичане не будут воевать и поэтому германо-английскому сотрудничеству ничего не угрожает. Мой непосредственный начальник Геринг был иного мнения и считал необходимым более активные меры по сближению с Англией. Я был того же мнения; мой меморандум, в котором я летом 1939 года считал реальным достигнуть соглашения с Англией, Геринг докладывал фюреру…

— Кто еще разделял ваше мнение?

— Могу назвать американского посла в Лондоне Джозефа Кеннеди, отца будущего президента. Его мнение было очень важным, ибо, по моему глубокому убеждению, и в то время Германии нельзя было действовать в одиночку, то есть без американцев…

— Кто еще?

— Наш посол в Лондоне Дирксен, затем статс-секретарь министерства иностранных дел фон Вайцзеккер. Вспоминаю, что перед очередной поездкой в Лондон меня посетил шеф разведки адмирал Канарис, который сказал мне: «Вы скоро получите задание вести переговоры с англичанами»…

— Вы, очевидно, знали ваших английских партнеров уже давно?

— Конечно, я давно — с 1934 года — знал и ценил сэра Гораса Вильсона. Он возглавлял так называемую «гражданскую служб», т. е. был практически ближайшим советником премьер-министра Чемберлена. Не раз я бывал у него на Даунинг-стрит, 10; у него был и другой кабинет, в помещении казначейства.

— Таким образом, в июле 1939 года у вас была двойная задача?

— Да, одна задача касалась переговоров о китобойном промысле; параллельно я вел неофициальные переговоры.

— А в Берлине ими интересовались?

— Конечно! Сам Геринг тогда находился в своем имении Каринхалль, однако в Берлине оставался его адъютант Боденшатц, которому я регулярно докладывал о моих переговорах…

В результате встреч с Вольтатом Вильсон изложил план «нового Мюнхена», о чем посол Дирксен и доложил в Берлин. Центральный фрагмент доклада Дирксена в Берлин гласит:

«Программа, которая обсуждалась г-ном Вольтатом и сэром Горасом Вильсоном, заключает:

а) политические пункты;

б) военные пункты;

в) экономические пункты.