Лев Безыменский - Операция «Миф»

Беседа не прошла без следа. 9 мая Деканозов неожиданно для Шуленбурга попросил о новой встрече, которая состоялась уже не в Чистом переулке, а недалеко от резиденции Шуленбурга, в знаменитом особняке Наркоминдела на Спиридоньевке. Деканозов вернулся к теме «взаимного недовольства» СССР и Германии, разобрав отдельные пункты (германские гарантии Румынии, советско-югославский пакт, никелевые рудники в Петсамо), и изложил предложение, безусловно, исходившее от Сталина и Молотова. Запись, снова сделанная Павловым и до 1993 года хранившаяся в секретном архиве Молотова, гласит [22].

«Я продумал вопрос о мерах, которые можно было бы предпринять… Мне казалось, что поскольку речь может идти об обоюдных действиях, то можно было бы опубликовать совместное коммюнике, в котором, например, можно было бы указать, что с определенного времени распространяются слухи о напряженности советско-германских отношений и о назревающем якобы конфликте между СССР и Германией, что эти слухи не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами.

Я подчеркнул, что не формулирую окончательного содержания коммюнике, ибо высказываю свое личное предложение. При этом я, отклоняясь от темы, спросил Шуленбурга, читал ли он опровержение ТАСС, опубликованное сегодня в газетах, и какого он мнения по поводу этого опровержения.

Шуленбург ответил, что читал, но от высказывания своего мнения уклонился. В ответ на мое предложение Шуленбург заявил, что у него имеется другое предложение. Он полагал бы целесообразным воспользоваться назначением Сталина главой Советского правительства. По мнению Шуленбурга, Сталин мог бы в связи с этим обратиться с письмами к руководящим политическим деятелям ряда дружественных СССР стран, например к Мацуока, Муссолини и Гитлеру, «может быть, — добавил Шуленбург, — и к Турции», и указать в этих письмах, что, став во главе правительства (Ш. опять как бы ошибочно сказал — «государства»), заявляет, что СССР будет и в дальнейшем проводить дружественную этим странам политику. Текст писем, адресованных указанным странам, мог бы быть одинаковым, но в письме, адресованном Гитлеру, во второй его части, могло бы быть сказано, например, так, что до Сталина дошли сведения о распространяющихся слухах по поводу якобы имеющегося обострения советско-германских отношений и даже якобы возможности конфликта между нашими странами. Для противодействия этим слухам Сталин предлагает издать совместное германо-советское коммюнике примерно указанного мною содержания. На это последовал бы ответ фюрера, и вопрос, по мнению Ш., был бы разрешен.

Передав мне это, Ш. добавил, что, по его мнению, мое предложение о коммюнике хорошее, но надо действовать быстро, и ему кажется, что можно было бы таким образом объединить эти предложения.

В дальнейшей беседе Шуленбург отстаивал свое предложение, говорил, что надо сейчас очень быстро действовать, а его предложение можно очень быстро реализовать. Если принять мое предложение, то в случае передачи текста коммюнике в Берлин там может не оказаться Риббентропа или Гитлера и получится задержка. Однако если Сталин обратится к Гитлеру с письмом, то Гитлер пошлет для курьера специальный самолет и дело пойдет очень быстро».

Деканозов вел себя очень осторожно:

«Видя, что Шуленбург не поддерживает предложение о совместном коммюнике, я сказал, что не настаиваю на своем предложении, которое было мною сделано по просьбе посла, выразившего беспокойство по поводу слухов. Кроме того, разговор о письме т. Сталина Гитлеру вообще является гипотетичным, и я не могу входить в подробности его обсуждения. К тому же я предвижу трудности в его реализации».

Шуленбург, в свою очередь, «вернул» предложение:

«Было бы хорошо, чтобы Сталин сам от себя спонтанно обратился с письмом к Гитлеру».

Самое главное было сделано: идея письма Сталина стала на повестку дня. Записи (опять-таки сделанные Владимиром Павловым) не содержат указаний на то, какие выводы были сделаны на основании бесед 9 и 12 мая. Но мне представляется возможным высказать определенное предположение о практических выводах, что я основываю на словах, слышанных не от кого другого, как от Георгия Константиновича Жукова. Этот разговор состоялся в 1966 году на его подмосковной даче, где маршал жил последние годы своей жизни. Здесь он писал свои мемуары, точнее, вел бумажную войну с партийными контролерами, навязывавшими маршалу свои представления о войне и вычеркивавшими им неугодное. Но ко мне маршал отнесся благосклонно — то ли потому, что я служил в его штабе весной 1945 года, то ли потому, что приехал с рекомендацией хорошо знакомого Жукову Константина Симонова.

Основная речь у нас шла о битве под Москвой, но маршал не мог не говорить о предвоенном периоде, о его роли как начальника Генерального штаба Красной Армии. Было упомянуто и злополучное заявление ТАСС, появившееся в советской печати 14 июня 1941 года. В нем советское правительство категорически опровергало спровоцированные «враждебными СССР и Германии силами» слухи о якобы готовящемся немецком нападении. Это заявление привело тогда советских людей в полное замешательство: с одной стороны, народ чувствовал, что в воздухе действительно «пахнет войной», с другой — привык верить сообщениям ТАСС как святому евангелию.

— Но я воспринял его по-своему, — сказал маршал.

— Почему?

Он объяснил это так:

— Где-то в начале июня я решил, что должен предпринять еще одну попытку убедить Сталина в правильности сообщений разведки о надвигающейся опасности. До сих пор Сталин отвергал подобные доклады начальника Генштаба. Как-то он говорил по их поводу: «Вот видите, нас пугают немцами, а немцев пугают Советским Союзом и натравливают нас друг на друга». Вместе с наркомом обороны Семеном Константиновичем Тимошенко мы взяли подготовленные штабные карты с нанесенными на них данными о противнике и его сосредоточении. Докладывал я. Сталин слушал внимательно, но молча. После доклада он отправил нас, не сказав своего мнения. Настроение у меня было тяжелое. Прошло несколько дней — и меня вызвал Сталин. Когда я вошел, он сидел за своим рабочим столом. Я подошел. Тогда он открыл средний ящик стола и вынул несколько листков бумаги. «Читайте», — сказал Сталин. Я стал читать. Это было письмо Сталина, адресованное Гитлеру, в котором он кратко излагал свое беспокойство по поводу немецкого сосредоточения, о котором я докладывал несколько дней назад. «А вот ответ, читайте», — сказал Сталин. Я стал читать. Боюсь, что не смогу столько лет спустя точно воспроизвести ответ Гитлера. Но другое помню точно: раскрыв 14-го утром «Правду», я прочитал сообщение ТАСС и в нем с удивлением обнаружил те же самые слова, которые прочитал в кабинете Сталина. То есть в советском документе была точно воспроизведена аргументация самого Гитлера…