Игорь Овсяный - 1939: последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

Информация, возможно подброшенная Фиппсу через Канариса из кругов «генеральской оппозиции», возымела свое действие. Начиная с марта последовала целая серия срочных заседаний английских учреждений и ведомств, связанных с вопросами обороны. На одном из них выступил ближайший советник Чемберлена, с именем которого самым непосредственным образом были связаны разработка и проведение мюнхенского курса. Г. Вильсон расценил обстановку как чрезвычайно опасную: «Удар грома может разразиться средь ясного неба». В последующие несколько дней для защиты Лондона от нападения с воздуха были стянуты более 80 зенитных орудий и 50 прожекторов.

Единственным реальным средством предотвратить опасность, угрожавшую Англии со стороны фашистского рейха, было принять советское предложение о коллективных мерах обуздания агрессоров. Однако ненависть к социализму, безумное желание твердолобых тори найти средство повернуть ход истории толкали их на продолжение авантюристического курса. Между тем демонстративно порвав подписанное в Мюнхене соглашение и отмахнувшись от постоянных советов Лондона действовать путем «мирной эволюции», Гитлер поставил провокаторов войны на Западе в чрезвычайно трудное положение – возмущение общественности делало невозможным дальнейшее проведение политики «умиротворения», во всяком случае в прежней форме.

Рискуя жизненными интересами собственной страны и обрекая народы Европы на ужасы новой кровавой бойни, британский кабинет упрямо продолжал рассчитывать на провоцирование германо-советского вооруженного конфликта. Для этого надо было, чтобы следующий удар нацистов был направлен не на Запад, а против Польши, что вывело бы гитлеровские армии к границам СССР.

Этой цели и служил новый «смелый и необычный» план Чемберлена. Осуществлять его пришлось в лихорадочном темпе из-за резкого обострения германо-польских отношений. 22 марта гитлеровцы оккупировали Мемель (Клайпеду). Польша была окружена теперь с севера, запада и юга. Не постигнет ли подобная участь в ближайшие дни и Данциг? 28 марта Бек пригласил германского посла в Варшаве Мольтке.

– Любая попытка правительства рейха изменить существующее в Данциге статус-кво [31]будет рассматриваться как агрессия против Польши, – заявил он.

– Вы хотите вести переговоры на острие штыка?

– Это отвечает вашему методу!

В условиях, когда польское правительство упрямо продолжало отказываться от советской помощи, подобное заявление Бека являлось чистым блефом, призванным скрыть его растерянность.

И когда английский посланник неожиданно 30 марта сообщил, что Великобритания предлагает Польше «гарантии», Бек «между двумя затяжками сигаретой» немедленно согласился.

На следующий день, 31 марта, Чемберлен сделал в парламенте заявление:

«…В случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство его величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах».

Премьер добавил, что такую же позицию занимает Франция. Английские гарантии Польше были преподнесены буржуазной прессой как сенсация. Чемберлен выдал Польше чистый вексель! Великобритания в любой день может оказаться вовлеченной в войну с Германией, причем вопрос этот будет решаться не Лондоном, а Варшавой!

В действительности предоставление «гарантий» Польше явилось редким по цинизму и коварству дипломатическим маневром, явно относящимся к арсеналу средств «танцующего фавна». Фальшивые обязательства британского кабинета с самого начала имели вполне реальные последствия. Они отводили от Лондона угрозу того, что Польша может, подобно Австрии, Чехословакии и Румынии, капитулировать перед гитлеровскими требованиями, а в результате возникла бы опасная для западных держав стратегическая обстановка. Более того, «гарантии» открыто противопоставляли Польшу фашистскому рейху и тем самым неминуемо делали ее следующей жертвой агрессии. В этом и заключался замысел Чемберлена. Придержав лошадь во время Гитлер утренней прогулки верхом, Канарис поравнялся с Эрихом Кордтом, шефом канцелярии Риббентропа, и неожиданно резко произнес:

– Ну и дурак же этот Чемберлен! Его гарантии ничего не разрешают. Скорее наоборот! Польша – это не то, чем можно испугать Германию. Информации о Польше у меня больше чем достаточно, и я регулярно передаю ее верховному командованию. В любой момент мы можем осуществить вторжение – войдем, как нож в масло. Что за идиоты эти умники из Лондона, если рассчитывают таким образом припугнуть нас перспективой борьбы на два фронта!

К собеседникам присоединяется генерал Гальдер, один из участников «военной оппозиции». Прервав на время разговор, они сдают лошадей и направляются на Бендлерштрассе [32].

– Нашему другу Кордту [33], – замечает Гальдер, – вероятно, придется совершить еще одну поездку в Лондон. Англичане, как видно, полагают, что договор с Польшей решает дело. Но они заблуждаются.

– Похоже, что только англичане этого не понимают! – вставляет Канарис. – Какие олухи!

– Я немало размышлял и разделяю мнение многих, что серьезное значение для нас могло бы иметь только заключение Англией договора с СССР. Это действительно означало для нас борьбу на два фронта. Кроме того, теперь это единственное, что может остановить Гитлера. – Гальдер понизил голос и оглянулся, не слышат ли посторонние. – У фюрера был разговор с Кейтелем и Браухичем. Оба заявили, что он может быть спокоен до тех пор, пока англичане и русские не заключат союза. Но если это произойдет… Он тогда не посмеет и шевельнуться! Мне не очень нравится перспектива видеть Германию зажатой в тиски между Западом и большевиками, – закончил свою мысль Гальдер. – Боюсь, что это является единственным оставшимся средством. Поезжайте в Лондон, – обратился он к Кордту, – и расскажите все это кому следует…

Так описан эпизод, имевший место на следующий день после выступления Чемберлена в Палате общин, в книге одного из биографов «двуликого адмирала» французского исследователя А. Бриссо. Достоверность изложения вызывает некоторые сомнения. Ведь для шефа абвера, разумеется, не были секретом особые симпатии влиятельных кругов Англии, Франции и США к третьему рейху, в котором они видели «бастион против коммунизма». Автор замалчивает эту сторону дела. Вкладывая в уста Канариса хлесткие замечания в адрес британского премьера, он намеренно оглупляет своего героя, стремясь спасти таким образом мундир англо-французской дипломатии. Тонкая лиса и интриган, Канарис, несомненно, достаточно ясно понимал подлинную, антисоветскую подоплеку «наивности» главы британского кабинета.