Раиса Печникова - Мальтийский орден в прошлом и настоящем

Что касается вопроса приема в ряды госпитальеров, то здесь встретились известные трудности. Дело в том, что с самого своего основания и до начала XX столетия, когда о титулах уже стало говорить просто смешно, орден строго требовал от всех претендентов доказательства их благородного происхождения. На заре существования братство постановило, что присоединиться к нему может лишь тот, кто в молодом возрасте прибыл в Иерусалим для борьбы с «неверными» и, пройдя соответствующую подготовку (духовную и военную), в 20 лет и старше получал право вступления в орден.

Но уже в палестинский период это правило пришлось изменить. Смерть настолько часто косила рыцарей, что принимать в орден начали уже в Европе, однако условие о «чистоте крови» осталось; более того, на протяжении веков оно еще усугублялось. Если ранее требовалось лишь письмо от главы того приорства, которое посылало кандидата в Левант, то позже нужно было обязательно представить письменные заверения в дворянском происхождении, причем в нескольких коленах.

В разных языках забота о «благородстве» сообщества выражалась по-разному. Например, языки Италии, Прованса, Арагона и Кастилии требовали его подтверждения за 200 лет; язык Германии шел еще дальше и просил претендентов представить родословную чуть ли не от Адама; остальные ограничивались столетием. Все национальности, кроме немцев, принимали в свои ряды незаконных детей королей, принцев и других вельмож, а вот с капелланов и оруженосцев они строго спрашивали рождения, освященного церковью, и не только самих претендентов, но и их родителей и деда с бабкой.

О чистоте своих нравов и источников доходов рыцари радели куда меньше, чем о чистоте происхождения. Констатировав на генеральном капитуле в 1631 г., что орден нуждается в деньгах, собрание постановило впредь взимать с претендентов вступительный взнос, а чтобы сделать денежный поток еще внушительней, оно согласилось принимать желающих… с младенческого возраста за умеренную плату в тысячу мальтийских крон. Впоследствии этим воспользовалась римская курия, установив за прием в Мальтийский орден твердую таксу: 360 испанских пистолей со вступавшего в рыцарское сословие и 228 пистолей — с будущих капелланов и оруженосцев. Такая плата бралась с «полноценных» вступающих, т.е. с тех, кому исполнилось 16 лет и кому предстояло стать членом ордена после специального курса в возрасте 20 лет. Любезность папы простиралась столь далеко, что для младенцев взнос был несколько меньше: для будущих рыцарей — 125 пистолей, а для оруженосцев — 115; своих «коллег» капелланов папа расценил ниже всего — 100 пистолей с каждого будущего военного священника.

Сама собой напрашивается аналогия с екатерининской Россией, где дворянских отпрысков записывали в полк прямо с пеленок. Пока он воспитывался у мамок и нянек, служба шла, и к нужному моменту неоперившийся и не нюхавший пороху юнец надевал офицерскую форму и становился полноправным командиром.

С лоскутными германскими княжествами чуть более раннего времени был связан и другой обычай, появившийся в ордене на рубеже XVI—XVII вв. и лишний раз свидетельствовавший о начале морального разложения рыцарства. Как среди немецких мелкопоместных дворян была распространена практика за определенную плату посылать в армию вместо своего чада прельстившегося на деньги наемника, так и у госпитальеров появилась тенденция перекладывать тяготы военных походов на других, дивиденды же получать самим.

Такое положение стало возможным в связи с тем, что заветной мечтой каждого члена ордена было получение какой-либо хорошей должности, которая приносила бы немалый доход ее обладателю. Одним из выгоднейших считался пост командора, дававший помимо власти прямой доступ к источнику первоначального накопления денежных средств братства, где, несмотря на строжайший контроль палаты казначейства, как теперь говорят, «возможны были варианты». Для получения этой должности по статуту необходимо было среди прочих условий участвовать в четырех военных экспедициях («караванах») и тем самым доказать, что претендент достойно послужил «делу христианства». Вот тут-то наиболее сообразительные и состоятельные члены ордена нашли лазейку: они стали покупать себе замену в лице профессионального военного, который должен был своим ратным трудом добыть доходное место для хозяина.

В XVIII век Мальта вступала во всем блеске своего возросшего могущества. Внешние признаки процветания были настолько очевидны, что никто, даже самые дальновидные и хитроумные политики, не могли бы разглядеть за ними первых симптомов упадка. А между тем времена круто менялись. В Европе медленно, но верно утверждались капиталистические отношения, складывались национальные государства, менялась и расстановка сил между странами. В этой новой обстановке Мальтийский орден превращался в анахронизм, а претензии иоаннитов на величие становились просто смешными.

В Средиземноморье ситуация также трансформировалась в неблагоприятную для рыцарей сторону. После разгрома под Веной и заключения в 1699 г. Карловицкого договора, передававшего отнятые у нее территории странам-победительницам. Османская империя резко сдает свои позиции. Правда, правящая верхушка империи все еще ищет спасения в войнах, где ее главными противниками становятся Австрия, Россия и Венеция, однако те державы, на которые делал ставку Мальтийский орден, или уходят с политической авансцены (Испания), или переориентируют свою восточную политику (Франция).

Задиристые рыцари, которые основную задачу видели в постоянном противодействии «Великому сеньору» (турецкому султану), путали все карты Парижу, имевшему серьезные торговые интересы в Турции и еще более далеко идущие внешнеполитические планы в отношении этого государства. Проблема борьбы с пиратством на море также отходила для Франции на второй план. Впрочем, госпитальеры и сами пристрастились к этому прибыльному делу, не брезгуя подчас и ограблением христианских кораблей. Начиная со второй половины XVII в. Мальта превратилась в крупный невольничий рынок.

Последней значительной военной акцией в истории, предпринятой иоаннитами, оказалось их участие в войне 1715—1718 гг. между Османской империей и Венецией за обладание Мореей (Пелопоннесом). В ходе боевых действий над Мальтой вновь возникла угроза турецкого вторжения, но волею судьбы ордену на этот раз удалось избежать осады. Этому особенно мог радоваться великий магистр Рамон Переллос-и-Рокафуль (1697—1720), который перед этим, к своему ужасу и стыду, вдруг обнаружил совершеннейшую неподготовленность острова к отражению серьезного противника.

Госпитальеры, веками жившие в постоянном напряжении, на рубеже XVII—XVIII столетий позволили себе расслабиться, словно туго скрученная, а затем отпущенная пружина. Орден, бывший действенной военной организацией, постепенно превратился в «учреждение для поддержания в праздности младших отпрысков нескольких привилегированных семейств», как несколько позже метко заметил Наполеон. Члены ордена погружаются в пиры и распутство, процветают коррупция, азартные игры и т.п. Происходит окончательное перерождение религиозной корпорации и военной республики в типичное мелкое феодальное объединение с его пороками и недостатками.