Внутренний СССР - Последний гамбит

© Публикуемые материалы являются достоянием Русской культуры, по какой причине никто не обладает в отношении них персональными авторскими правами. В случае присвоения себе в установленном законом порядке авторских прав юридическим или физическим лицом, совершивший это столкнется с воздаянием за воровство, выражающемся в неприятной “мистике”, выходящей за пределы юриспруденции. Тем не менее, каждый желающий имеет полное право, исходя из свойственного ему понимания общественной пользы , копировать и тиражировать, в том числе с коммерческими целями , настоящие материалы в полном объеме или фрагментарно всеми доступными ему средствами. Использующий настоящие материалы в своей деятельности, при фрагментарном их цитировании, либо же при ссылках на них, принимает на себя персональную ответственность, и в случае порождения им смыслового контекста, извращающего смысл настоящих материалов, как целостности , он имеет шансы столкнуться с “мистическим”, внеюридическим воздаянием.

1991 год был временем, когда большинство проявляло интерес к текущей борьбе разных политических сил в обществе и в КПСС за придание реформам той или иной направленности. Поэтому та часть общества, которая считала себя небезучастной к дальнейшим судьбам Родины, регулярно смотрела телевизор, покупала и выписывала множество газет, в которых одни агитировали за одно, другие — за прямо противоположное. Во множестве публикаций авторов, почувствовавших свою неподконтрольность ЦК и КГБ, встречались и глубокие размышления, но хватало и всякого вздора, проистекавшего из начавшейся коммерциализации прессы, издатели которой стремились поднять тиражи — и доходы — путём привлечения внимания ко всякой вычурности и разнородной «экзотике». Таково было то время.

Вечером, в пятницу 28 июня 1991 года, по завершении рабочей недели группа товарищей ехала на дачу, дабы отдохнуть на природе и вне городской суеты обменяться мнениями о происходящих событиях и их направленности. Заодно вместе со всяким чисто дачным скарбом прихватили с собой и не прочитанные за неделю газеты. Среди них оказался ленинградский еженедельник «Час пик» от 24 июня 1991 года № 25 (70). В нём внимание привлекла страница, заполненная картинками «Исторического пикника им. Артемиды».

Проскользнула мысль: «Что бы это значило: неужто больше нечем газетные полосы заполнить?» Но дел, которые в те времена представлялись более важными, было полно, и от вопроса «что бы это значило?» — отмахнулись: «Потом разберёмся?»

Потом настало 13 августа, и кто-то принёс выпуск всё того же еженедельника «Час пик» от 5 августа № 31 (76), в котором целый разворот был заполнен картинками и текстами под общим заголовком «Оборонный пикник». Опять встал вопрос: «Если „пикники“ в „ЧП“ входят в систему, то, что это за „система“, и что она в них выражает?» Потом, 19 августа 1991 года «грянул путч», и о «ЧП» с его «пикниками» на некоторое время забыли. О них напомнил, уже после беловежского сговора, журнал «Молодая гвардия», поместивший картинки «Исторического пикника» в номере 1-2 за 1992 г., но с комментариями под общим заголовком: «Масоны о путче знали всё заранее».

После этого о «пикниках» и тому подобных казалось бы бессмысленных (бессмысленных, если рассматривать прямой смысл, а не символически-иносказательный) публикациях уже помнили всегда. И обменивались мнениями о них с разными людьми: как в России, так и за её рубежами. Причем вопрос «что бы это значило?» в отношении подобных явлений в СМИ собеседники часто поднимали сами по своей инициативе.

Тем временем появился третий «Пост исторический пикник», и снова — в еженедельнике «Час пик» от 17 августа 1992 года № 33 (130), словно нарочно накануне годовщины путча.

Разговоры на тему «странных» рисунков и текстов продолжались. И, в конце концов, Виктор Владимирович Пчеловод (это у него такая фамилия, а по профессии он кровельщик — проще говоря, ставит «крыши» и правит «крыши», которые съехали или изначально были поставлены неправильно) в свободное от основной работы время, устав от нескончаемого устного обсуждения одних и тех же картинок и казалось бы бессмысленных текстов, решил материалы общей устной дискуссии изложить письменно. Что у него получилось — судить читателю.

Редакторы к оригинальному тексту Виктора Владимировича, выражающему итоги коллективных наблюдений, размышлений и творчества, добавили пояснения в сносках некоторых обстоятельств и терминов.

16 декабря 2001 года .

Вторая редакция отличается от первой, изданной в конце декабря 2001 г., исправлением замеченных опечаток и ошибок; внесением в текст освещения вопросов об обратимости векторов целей и векторов ошибки управления в разных концепциях управления и о соответствующем переходе отрицательных обратных связей в положительные и наоборот, которые остались в умолчаниях в первой редакции. Добавлены новые сноски.

1 июня 2002 года .

В то сырое сентябрьское утро мой добрый приятель и сосед-квартирант Шерлок Ромеро Холмс был особенно неразговорчив. Мы едва перекинулись парой фраз во время завтрака, накрытого госпожой Гудзон с её обычной чопорной пунктуальностью ровно в 8.45. За последние несколько лет мы оба привыкли завтракать поздно — загруженность работой частенько заставляла нас засиживаться далеко за полночь, а отвратительный лондонский климат и загазованность городских улиц начала третьего тысячелетия никак не располагали к ранним моционам и пикникам . Боюсь показаться брюзгливым, но за последнее столетие Лондон, как, впрочем, и почти все остальные столицы мира, резко изменился к худшему.

После завтрака, вот уже добрых полчаса Холмс молчаливо изучал целую кипу газет, попыхивая своей любимой трубкой из вишневого дерева. Я же быстро пролистал утренний выпуск «Дэйли телеграф», поверхностно скользя глазами по привычно броским, сразу отбивающим охоту к чтению заголовкам, и лишь на несколько мгновений задержался в секции головоломок, кроссвордов и шахматных задач. Чтение газет давно уже стало для меня занятием совершенно пустым и докучливым, не более, чем традиционным утренним ритуалом , только по недоразумению унаследованным нами от наших идеалистических предков, когда-то наивно поверивших в его исключительную полезность. Тем удивительнее было сосредоточенное внимание, с которым Холмс изучал лежавшие перед ним газеты. Наконец, он откинулся на спинку кресла и, пуская из трубки кольца голубоватого дыма, погрузился в то состояние отрешенной задумчивости и полузабытья, которое всегда сопутствовало у него неимоверной, почти сократовской, концентрации мысли. Мне очень не хотелось прерывать его, но в конце концов любопытство взяло верх и я не сдержался.