Сергей Савельев - Церебральный сортинг

Своеобразная эволюционная независимость отбора головного мозга от совершенствования соматической оболочки началась с повышения значимости социальных отношений. Для выживания неродственных групп стали важны конформистские взаимодействия между отдельными особями, а не стандартная животная конкуренция. Базовая вариабельность головного мозга уже была сформирована разнузданной сексуальной конкуренцией в эпоху райского переизбытка пищи. При любых изменениях внешней среды найти подходящую адаптивную конструкцию нервной системы было несложно. Вместе с тем для коллективного выживания важны согласованные действия по снижению внутривидовой агрессии. Эти признаки стали входным билетом наших предков в игольное ушко выживания.

Ключевым событием стало описанное ранее развитие тормозных лобных долей мозга, позволявших неродственным особям обмениваться пищей (Савельев, 2016). Важнейшим следствием функционального становления лобных долей мозга и вынужденного обмена пищей можно считать появление социальных инстинктов с внегеномным наследованием. Столь сложные формы поведения в сочетании с внегеномным наследованием могли передаваться только особям с выраженной структурной предрасположенностью мозга. Скорость отбора в этот период времени была столь высока, что объём мозга быстро увеличился более чем на треть (Савельев, 201 5a). Австралопитек мог быть с каким угодно телом, но соблюдение социальных правил и отношений стало гарантией выживания. В противном случае все проблемы приходилось решать в одиночку, что предполагало переход в разряд добычи для дружественных каннибалов из числа ближайших родственников. По этой причине только обладатели больших тормозных центров имели возможность демонстрировать достаточные для выживания в сообществе особенности поведения. Иначе говоря, по окончании райского периода сложились условия для отбора австралопитеков по способности вести общественный образ жизни. Поддержание социальных отношений гарантирует выживание, поскольку истребление обладателей архаичных конструкций мозга было приятным и очень эффективным.

Следует отметить, что вынужденный обмен пищей с неродственными особями стал основой для будущей экономики гоминид. В самых архаичных социальных системах дикарей всего мира существуют формы обмена подарками, которые стали заменять пищу. Дарение ценных предметов постепенно ритуализировалось и усложнялось различными условиями. Так, самые известные следы этих явлений можно найти в традициях скандинавов, которые обязаны возмещать друг другу подарки. Маори очень следят за «духами отданной вещи» и стараются соблюдать баланс этого престижного обмена. Тщательно исследован в первобытных сообществах феномен праздника с подарками «потлач», который сохранился в цивилизованном мире и стал необходим для поддержания социального статуса участников обмена (Мосс, 1996, 2000).

Аналогичные наблюдения были сделаны Б. Малиновским при изучении меланезийцев Тробианских островов (Малиновский, 2004, 2005). Он показал, что среди аборигенов существует обычай «кула», который состоит в обмене предметами, не имеющими никакого практического употребления. При этом кажущееся бессмысленным занятие ещё усложнено внутренними правилами. Так, обмен «кула» имеет тонкие особенности, которые обозначают собственными именами «ваигу'а». Эти способы обмена ненужными предметами имеют исключительно социальный смысл, нужны для поддержания отношений и сохранения структуры сообщества.

Присмотревшись к любым современным отношениям, легко увидеть множество следов такого же неосознанного обмена предметами. Почти у всех народов существует обязанность как принимать, так и вручать подарки. Иногда обмен получает экономическое наполнение, как плата за невесту или приданое, а иногда полностью бессмыслен. Последний вариант встречается у обитателей островов Самоа, где на свадьбах женское имущество меняется на мужское (Мосс, 2000).

Словесным вариантом славянского дара является речь чужака, пришедшего в дом, которая содержит пожелание добра и долгих лет его обитателям. Это действие рассматривается как «благопожелание», которое завершается обрядом материального вознаграждения со стороны утешенного хозяина. Для этого годятся застолье, еда в дорогу или деньги, что обеспечивало хозяйственное и семейное благополучие дома (Агапкина, Виноградова, 1995).

Совершенно ясно, что в большинстве случаев неэкономического обмена рекапитулируется самый древний признак появления безопасного дележа пищи между неродственными особями. Лобные области с тормозными функциями не только позволили нам поддерживать социальные отношения, но и запустили механизм меновой торговли. Раздаривая на работе абсолютно ненужные магнитики на холодильник или другую мелкую пакость, мы отдаём виртуальную дань далёкому прошлому эпохи появления человечества.

Собственно говоря, М. Мосс, анализируя ритуальные обмены, обнаруженные в архаичных сообществах, сформулировал идею возникновения торговли и экономических отношений (Мосс, 1996, 2000). Эта здравая идея имеет очевидный материальный неврологический субстрат, который кроется в нашей успешной попытке использования тормозных функций лобных областей для поддержания социальных отношений.

С началом бескомпромиссного отбора особей, способных сдерживать свои инстинктивные формы поведения, стартовала автономная эволюция мозга. Процесс автономизации действия искусственного отбора на формирование мозга можно назвать его эволюционным освобождением. Впервые в истории мозг стал не просто органом для управления телом и местом хранения инстинктивно-гормональных программ поведения, а самостоятельным объектом эволюции. Следовательно, появление тормозных функций лобных областей только отмечает начало искусственной культивации мозга, а не её конец, как наивно считают теоретики антропологии (Клейн, 2014). По их необъяснимому, но глубокому убеждению, «за последние 40 и даже 100 тыс. лет человек фенотипически и генетически не изменился» (Клейн, 2014). По-видимому, эти исследователи ещё не знают о появлении расовых, анатомических и генетических различий, хотя явно знакомы с нравами примитивных этносов и племён. Однако их не в чем винить, поскольку скрытая под черепом, но бурная эволюция нашего мозга пока очень плохо изучена.

Необходимо пояснить, что до появления сдерживающих функций у лобных областей действие отбора всегда было направлено на весь организм животного. Если зрение становилось критичным для выживания, то для реализации его новых аналитических свойств были необходимы быстрые лапы, острые когти и т. д. Организм менялся в рамках коррелятивных отношений, описанных ещё Кювье. Появление тормозных лобных областей и социальной жизни австралопитеков привело к тому, что отбору подвергались только мозг и, как следствие, повседневное поведение человека. Иначе говоря, для того чтобы успешно существовать в сообществе, надо было изменять только поведение, а не кости и мускулатуру. Мозг стал эволюционировать как центр поведенческого управления довольно консервативным телом.