Мэтт Ридли - Эволюция всего

Благодаря невероятному рационализму, материализму, натурализму, гуманизму и свободомыслию Лукреция его труд оказал сильное влияние на развитие западной философии, даже вне зависимости от красоты его поэзии. Возрождение, научная революция, Просвещение и Американская революция стали возможны благодаря людям, в той или иной степени впитавшим идеи Лукреция. «Весна» Боттичелли иллюстрирует одну из сцен поэмы Лукреция. Джордано Бруно взошел на костер с кляпом во рту, чтобы народ не слышал ереси Лукреция о рекомбинации атомов и не узнал, что человек не является целью развития Вселенной. В вину Бруно вменяли веру в атомизм Лукреция и гелиоцентризм Коперника. Историк науки Кэтрин Уилсон считает, что, начиная с критики Декарта Пьером Гассенди, в целом развитие эмпиризма XVII в. в работах большинства самых влиятельных мыслителей того времени, включая Томаса Гоббса, Роберта Бойля, Джона Локка, Готфрида Лейбница и Джорджа Беркли, связано с внезапной популярностью Лукреция.

Физики первыми поняли, куда ведут идеи Лукреция. Исаак Ньютон узнал об атомизме Эпикура, обучаясь в Кембридже, когда читал книгу Уолтера Чарлетона об интерпретации учения Лукреция Пьером Гассенди. Позднее он приобрел латинское издание поэмы «О природе вещей», которое сохранилось в его библиотеке и содержит многочисленные следы внимательного изучения. Идея Лукреция о вакууме между атомами отразилась во многих трудах Ньютона, особенно в «Оптике».

Ньютон стал далеко не первым современным мыслителем, отвергшим идею «небесного крюка», но он был одним из лучших. Движение планет по орбитам и падение яблок он объяснял силой тяготения, а не вмешательством Всевышнего. Тем самым он позволил толковать явления без постоянного вмешательства и контроля со стороны перегруженного работой Творца. Земля вращается вокруг Солнца без посторонней помощи. Возможно, Бог подбрасывает мяч, но с горы тот скатывается по своим законам.

Однако свобода Ньютона все же была ограниченной. Он горячо спорил со всяким, кто осмеливался видеть в его идеях отрицание божьего промысла, не говоря уже о самом существовании Бога. Он твердо на этом настаивал: «Эта прекраснейшая система Солнца, планет и комет никогда бы не возникла без руководства и участия разумной и могучей силы». На основании расчетов он пришел к выводу, что в какой-то момент Солнечная система должна была разрушиться, а раз этого не произошло, следовательно, Господь периодически вмешивается, подталкивая планеты назад к их орбитам. Все-таки у Него есть работа, хотя бы временная.

А что потом? «Небесный крюк» все еще существует, хотя и спрятан от глаз. Вновь и вновь Просвещение по сантиметру отвоевывает территорию у Бога, но затем Он отбирает ее назад. Не важно, сколько крюков оказалось несуществующими, каждый следующий кажется настоящим. Столь крепка людская привычка во всем находить замысел (даже после всех доказательств гораздо более высокой вероятности случая), что я хочу использовать для этого явления специальный термин – отклонение. Первым «отклонился» сам Лукреций. В мире предсказуемо движущихся атомов Лукреций (а также Демокрит и Эпикур) не смогли объяснить человеческую способность проявлять свободу воли. Лукреций решил, что для проявления этой способности атомы должны отклоняться непредсказуемым образом по велению богов. С тех пор нервный срыв у поэтов называют «отклонением Лукреция», но я хочу использовать этот термин шире, применяя его для описания каждой попытки философа объяснить что-либо с привлечением «небесного крюка».

В 1710 г. соперник Ньютона Готфрид Лейбниц написал трактат, в котором доказывал существование Бога на основании математического подхода. Он заключил, что дьявол овладел миром, но это позволит обнаружить лучших людей. Бог всегда тщательно рассчитывает, как минимизировать влияние дьявола, и иногда допускает катастрофы, чтобы погубить больше плохих людей, чем хороших. Вольтер смеялся над «оптимизмом» Лейбница (тогда значение этого слова было практически противоположно его современному значению): над тем, что мир совершенен («оптимален») и его больше нельзя улучшить, поскольку его создал Бог. В 1755 г. в День всех Святых в Лиссабоне все церкви были переполнены. Утром того дня случилось землетрясение, и погибли 60 тыс. человек. Богословы вслед за Лейбницем попытались объяснить произошедшее наказанием за грехи. Для Вольтера это оказалось уже слишком, и он ответил сардоническими стихами: «Злосчастный Лиссабон преступней был ужели, чем Лондон и Париж, что в негах закоснели?» [5]

Французский последователь Ньютона, Пьер-Луи де Мопертюи отправился в Лапландию, чтобы удостовериться, что Земля сплюснута у полюсов, как предсказывала механика Ньютона. А затем он попытался отвергнуть и другие доказательства существования Бога, основанные на чудесах природы или регулярности Солнечной системы. Но, сделав шаг вперед, он вдруг остановился (очередное отклонение Лукреция), заключив, что в сформулированном им самим принципе «последнего действия», объясняющем движение, проявляется такая мудрость природы, которая не могла возникнуть без Создателя. Или, как выразился сам Мопертюи, если Бог так же мудр, как я, он должен существовать. Лично мне эта логика непонятна.

Вольтер, вероятно, недовольный тем, что его математически одаренная возлюбленная маркиза Эмили дю Шатле изменила ему с Мопертюи и писала в защиту Лейбница, наделил персонажа повести «Кандид» доктора Панглосса одновременно чертами и Лейбница, и Мопертюи. Панглосс слепо верит (и убеждает наивного Кандида), что живет в лучшем из миров, хотя оба переболели сифилисом и пережили кораблекрушение, пожар, плен и повешение. Нелюбовь Вольтера к богословию с очевидностью напрямую вытекала из идей Лукреция, аргументы которого он использовал всю жизнь и даже называл сам себя «современным Лукрецием».

Вольтер не был ни первым, ни последним поэтом или прозаиком, черпавшим вдохновение в поэме Лукреция. Томас Мор в «Утопии» пытался примирить идею Лукреция об удовольствии с верой. Монтень часто цитировал Лукреция, повторял вслед за ним, что «мир – лишь вечное движение», и предлагал «вернуться к эпикурейскому учению о бесконечном множестве атомов». Английские поэты елизаветинской и якобитской эпохи, включая Эдмунда Спенсера, Уильяма Шекспира, Джона Донна и Фрэнсиса Бэкона, играли с идеями материализма и атомизма, прямо или косвенно происходящими от Лукреция. Бен Джонсон написал серьезную аннотацию к немецкому изданию Лукреция. Макиавелли в молодости копировал поэму «О природе вещей». Мольер, Драйден и Джон Эвелин ее переводили, а Джон Мильтон и Александр Поуп имитировали и пытались опровергнуть.