Вадим Сафонов - Земля в цвету

Мичуринская наука учит изменять окружающий человека мир в интересах народа. Это в самом подлинном смысле народная наука.

Вот почему она не могла родиться в царстве доллара (не говоря уже о том, что там не было гения, подобного Мичурину) и не могла стать на ноги в царской России.

Она расцвела у нас в СССР.

Неведомый почти никому до революции обновитель земли, великий и скромный, был избран Академией наук СССР почетным академиком.

Чудесный сад в Мичуринске — теперь наше центральное учреждение по плодоводству.

Мичуринская наука стала достоянием всего народа.

Тысячи учеников и последователей во всех концах СССР продолжают великое дело. Мичуринцы — академики, профессора, селекционеры, настоящие исследователи наследственности — генетики (не менделевского толка), агрономы и колхозники-передовики — двигают, развивают дальше советскую агробиологическую мичуринскую науку. Ее могуществом побеждают природу и борются за то, чтобы стала наша родина цветущим садом.

На полке, прибитой возле рабочего стола Мичурина, в числе немногих, очень строго избранных книг, которые великий преобразователь природы держал под рукой, стояла тоненькая книжка, отпечатанная на плохой, серой бумаге.

На книжке значилось: «Бюллетень яровизации». Рядом надпись: «Дорогому учителю от неизвестного Вам ученика. Т. Лысенко. 21/IV 1933 года».

К бюллетеню аккуратно и бережно был подклеен вырезанный откуда-то из газеты портрет автора надписи, Лысенко, работавшего далеко от Мичуринска, на Украине, и никогда не занимавшегося садами, а только полевыми культурами.

Надпись на серой книжечке, названия которой не мог бы объяснить ни один старый словарь, была ошибочной: ученик, вне всякого сомнения, не оставался неизвестным учителю.

Года через два после того, как десятки тысяч статей во всей прессе земного шара торжественно сообщили о превращениях рентгенизированных Меллером, учеником Моргана, мух, случилось… Да, в сущности, ничего и не случилось. Просто в советских газетах промелькнула маленькая заметка. На Полтавщине, в селе Карловке, у одного крестьянина пшеница «украинка», посеянная весной, выколосилась и дала урожай. Только и всего.

Впрочем… «украинка»? Да ведь это озимая пшеница? Ее следует сеять осенью?

А вот тут она повела себя, как яровая!

Кто такой этот крестьянин? Лысенко. Д. Н. Лысенко. Говорят, он что-то с ней делал. Какой-то фокус. Вымачивал зерно — это еще зимой, и потом, когда оно начинало прорастать, зарывал в мешках в снег. И вот таким-то зерном и сеял.

Тут есть еще одна подробность: «украинка» не только вызрела в тот же год у этого крестьянина, но урожай ее был очень велик — 24 центнера с гектара.

И будто бы всю эту историю с закапыванием в снег и прочим старик Лысенко проделал по совету своего сына-агронома.

В сущности, уже и до того, как в селе Карловке убрали хлеб, ученые могли кое-что услышать о превращении озимых сортов в яровые. В январе 1929 года в Ленинграде шел Всесоюзный генетический съезд. Размеренное течение съезда было прервано молодым, одетым без всяких претензий на профессорский «хороший той», приезжим специалистом. Он говорил с заметным украинским акцентом. Вовсе не употреблял таких слов, как «мутация», «леталь», «крассинговер», «трансмутатор», «ингибитор», «аллеломорфы». Ни разу не упомянул о Моргане, Меллере, Гольдшмидте, Бриджесе и других светилах тогдашней генетики.

С трибуны съезда он рассказывал какие-то удивительные вещи. Что в своем развитии растение проходит ряд особых стадий, ускользнувших от внимания всех генетиков мира. Что самое важное на жизненном пути растения и есть это никому неведомое стадийное развитие. Что один и тот же сорт пшеницы может оказаться и яровым и озимым. Если, например, семена озимых сортов выдержать при определенной, сравнительно низкой температуре в то время, когда зародыш еще не пробил кожуры зерна, то потом можно этим зерном смело сеять весной.

Многие в зале слушали оратора с вежливой улыбкой. Какие-то провинциальные опыты с пшеницей, рожью, ячменем, викой, рапсом, горохом. Но что за упорство в этих опытах! Целые наборы сортов высевались чуть не два года подряд каждые десять дней, толстенные тетради исписаны дневниками этого чудовищного множества посевов.

Один из участников съезда наклонился к другому:

— Кто это такой?

— Какой-то агроном из Ганджи. Это в Азербайджане. Лысенко.

— Лысенко? Никогда не слыхал…

Когда оратор закончил, на трибуну поднялся маститый генетик.

— В сообщении товарища… э-э-э… Лысенко я не вижу, если можно так выразиться, ничего нового. Я хочу сказать — ничего принципиально нового.

И он сказал еще, что коллега прочел весьма живой доклад, снабдив его интересными иллюстрациями, показывающими, что пульс мысли бьется в самых глухих, так сказать, уголках периферии.

— Впрочем, многие исследователи касались вопроса, затронутого коллегой. Мы слушали о том, что озимые растения нуждаются в периоде покоя. Другие, собственно говоря, придавали большое значение промораживанию. Данные Гасснера привели к методу холодного проращивания, весьма близкому к способам, практикуемым коллегой. Все эти гипотезы покоятся на весьма и весьма шатком основании. Опыты профессора Максимова показали, как известно собравшимся, недостаточность метода холодного проращивания. И никого не удивило бы, если бы товарищу Лысенко не удалось подтвердить в других районах свои данные, полученные в Азербайджане.

Все? Итак, этот местный вопрос с превращением озимых в яровые можно считать исчерпанным…

В шести томах трудов съезда сообщение ганджинского агронома Лысенко заняло пять страничек.

Но прошли немногие годы, и необычайные известия стали все чаще появляться во всех газетах. Мы узнали, что в руки человеку дано простое и мощное средство заставить озимые вести себя, как яровые, а яровым прибавить новую силу. Через несколько лет был сделан такой подсчет: если бы отдельно перевезти весь тот излишек урожая, который получила только за один год страна благодаря применению этого средства, потребовалась бы тысяча доверху нагруженных составов поездов. Это означало, что в то лето, какого касался подсчет (1937 год), прибавка урожая составляла десять миллионов центнеров.

Мы читали еще, что раскрыты причины загадочного вырождения картофеля в жарких и сухих местностях. Теперь он будет давать в наших южных степях такие урожаи, какие привыкли собирать только в средних широтах и на севере.