Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские

В феврале с царским режимом было покончено, но формально Николай Александрович Романов еще оставался Государем Всея Руси.

Из выступления на заседании Думы депутата Александра Ивановича Гучкова (кличка «Шалый»):

В этом хаосе нужно прежде всего думать о том, как спасти монархию, без монархии Россия не может жить. Но Николаю продолжать царствовать нельзя – его повеления просто не исполнят. Выход один – отречение нынешнего государя в пользу наследника. Иначе весь этот революционный сброд начнет сам искать выхода. И сам расправится с монархией.

Царская фамилия тоже делает последнюю попытку спасти династию. От имени Николая II составляют манифест о даровании конституции. Умоляют Александру Федоровну подписать вместо отсутствующего супруга. Она отказывается с презрительной категоричностью: не стыдно ли уступать хотя бы малую часть власти взбесившейся толпе? Нужно просто немедленно навести порядок! Она не может или не хочет понять, что происходит на самом деле. Манифест подписывают великие князья, отвозят в Думу, вручают Павлу Николаевичу Милюкову, полагая, что этот выдающийся ученый-историк, знаток эпохи Петра Великого, редкий полиглот (знал почти 20 языков), больше других достоин доверия. Пробежав манифест глазами, Милюков замечает: «Да, это очень интересный документ…» – и прячет его в портфель. Больше документа никто не видел.

Посланцы Думы едут в ставку. Цель одна: уговорить Николая отречься от престола. Многие годы из статьи в статью, из книги в книгу повторялось: Гучков и Шульгин чуть ли не силой вырвали отречение. Но вот что писал генерал Алексеев, находившийся в эти роковые дни рядом с Николаем:

…Убежден, что решение возникло у государя уже раньше… это решение было принято им, как всегда, единолично, в борьбе с самим собою, и посвящать в свою душевную драму других, даже близких, он по складу своей застенчивой, самолюбиво-благородной натуры, вероятно, не только не хотел, но и не мог.

Наверное, он пережил страшные минуты прозрения. Винил ли себя? Вспоминал ли тех, кто умолял его изменить политику? Взять хотя бы письмо человека, в чьей преданности не имел оснований сомневаться, ближайшего друга юности, великого князя Александра Михайловича:

…Твои советники продолжают вести Россию и тебя к верной гибели… Приходишь в полное отчаяние, что ты не хочешь внять голосам тех, кто советует принять меры, которые должны вывести нас из хаоса. Правительство сегодня тот орган, который подготовляет революцию. Народ ее не хочет, но правительство употребляет все возможные меры, чтобы сделать как можно больше недовольных, и вполне в этом успевает. Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу.

Александр Михайлович ни разу не называет источник всех бед – императрицу. Он не хочет причинять боль государю, которого искренне любит. Но наверняка надеется: Николай поймет, отстранит супругу от руководства страной, ведь очевидно: правительство, о котором идет речь, – это ее правительство. Сожалел ли бывший император, что передоверил власть жене? Упрекал ли ее, хотя бы в мыслях? Кто знает… Но, думается, не понять ее роли в произошедшем он не мог. А говорить об этом, упрекать? Какой смысл? Все было уже кончено. Истекал 304-й год царствования династии Романовых…

Отречение Николай подписал. В пользу младшего брата, которого недавно сам лишил всех прав на престол из-за женитьбы Михаила Александровича на Наталье Сергеевне Шереметьевской, дочери московского адвоката, дважды разведенной (первый раз она была замужем за купцом Мамонтовым, второй – за гвардейским ротмистром Вульфертом). После тайного венчания Николай был вынужден дать морганатической жене брата титул графини Брасовой (по названию имения великого князя). Неожиданная новость застала Михаила в Гатчине. Пришла телеграмма от старшего брата:

Его Императорскому Величеству Михаилу Второму. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Сейчас я возвращаюсь в Ставку, оттуда надеюсь скоро приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. Ники.

Той же ночью в своем дневнике, куда обычно записывал лишь самые краткие описания ежедневных событий, Николай написал:

Во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг… Уехал из Пскова в 1 час ночи с тяжелым чувством пережитого; кругом измена, и трусость, и обман.

Существовало старинное предание, будто если на трон взойдет царь Михаил II, Россия получит то, что было ее многовековой целью, – Константинополь. Кроме того, Англия и Франция, постоянно блокировавшие продвижение России на юг, к этому времени изменили позицию: в случае победы в войне России был обещан Константинополь. Но Михаил II от престола отрекся, возложив окончательное решение вопроса о том, оставаться ли России монархией или стать республикой, на Учредительное собрание. Судьба этого собрания известна. Кто не помнит ставшей хрестоматийной фразы: «Караул устал!»?

В войне Антанта победу одержала. Но без России. 28 июня 1919 года в Версальском дворце был торжественно подписан мирный договор. Страны-победительницы делили добычу. Об обещанном России Константинополе никто и не вспомнил, как и о почти двух миллионах русских солдат и офицеров, павших за общее дело. России на пиру победителей места не было. Ей досталось другое: ненависть, голод, кровь. Реки крови. Российскую империю победила революция.

Падение монархии было встречено ликованием. И в России, и на Западе, в обоих враждующих лагерях. Вильгельм II с восторгом воскликнул: «Это подлинный Божий дар для Германии!» (если бы знал, что в скором будущем ждет немецкую монархию и его самого!). Американский президент Вудро Вильсон заявил:

Прекрасные и обнадеживающие события произошли в последние недели в России. Самодержавие свергнуто, великий благородный русский народ присоединился во всем своем наивном величии и мощи к силам, которые борются за свободу на земном шаре, за справедливость и мир.

В Париже министр-социалист Альбер Тома восхищался: «Самая солнечная, самая праздничная, самая бескровная революция!». Пожалуй, один Морис Палеолог, чуть лучше знавший Россию, предостерегал:

Русская революция по существу архаична и разрушительна. Она может привести лишь к ужасной демагогии черни и солдатчины, к разрыву всех национальных связей и к полному развалу России… к варварству, ужасу и хаосу. Поддержка, которую вы оказываете крайним элементам, ускорит окончательную катастрофу.

Палеолога никто не слушал. Эйфория охватила весь мир, уже тогда гордо именовавший себя цивилизованным. Ему еще предстояло узнать, что это такое, «самая солнечная, самая праздничная революция»…