Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские

Но все уловки были напрасны: Павел еще раз побывал в Москве, снова увидел Анну Лопухину и приказал срочно организовать ее переезд в столицу. Договариваться пришлось с мачехой Аннушки, княгиней Екатериной Николаевной Лопухиной, особой сколь корыстной, столь и наглой. Она выторговала у влюбленного императора все, что хотела: дом в Петербурге, назначение своего мужа, Петра Васильевича, на один из самых высоких постов в государстве; перевод своего любовника, офицера Московского гарнизона Федора Уварова, в столичный гвардейский полк. Такой вот «брачный контракт»…

Узнав об этом, Мария Федоровна написала новой фаворитке грозное и оскорбительное письмо, но его перехватили и передали Павлу. Его гнев был ужасен. Рассказывали, что Александру Павловичу стоило немалого труда защитить мать от побоев. Мария Федоровна униженно просила прощения и умоляла относиться к ней почтительно хотя бы на людях. Она была сломлена, и когда Лопухина появилась при дворе, стала относиться к юной фаворитке с поражавшим окружающих подобострастием. Похоже, видела в этом единственный способ хоть как-то защитить себя и детей от гнева супруга: если императору казалось, что кто-то недостаточно почтителен к фаворитке, его немедленно удаляли от двора или отправляли в ссылку. Дважды в день Павел катался с Анной в карете по городу и окрестностям. Не дай Бог, кто-нибудь бросал им вслед непочтительный взгляд. Только одна женщина позволяла себе относиться к новой пассии императора с холодным пренебрежением – жена наследника престола, великая княгиня Елизавета Алексеевна. Павел делал вид, что не замечает…

А семейство Лопухиных быстро освоилось в Петербурге. Петр Васильевич получил от «случая», в который попала его дочь, все блага, о которых не мог и мечтать: должность генерал-прокурора, роскошную квартиру на набережной Невы, великолепное имение Корсунь в Малороссии, титул светлейшего князя, портрет государя, усыпанный бриллиантами. Его расторопная супруга тут же начала продавать обещания протекции, которая, впрочем, часто оказывалась призрачной. По воспоминаниям Алексея Михайловича Тургенева, новый генерал-прокурор проявил на этом посту дух справедливости, относительного бескорыстия и умеренности при весьма ограниченных умственных способностях. Нужно отдать ему должное: он вскоре попросился в отставку, оставив по себе след, делающий ему честь: указ, запрещавший телесное наказание лиц старше 70 лет.

Что же касается самой фаворитки, то, по словам того же мемуариста, она была девушка добрая и, идя по следам своей предшественницы, проявляла большую мягкость, стараясь, как и та, взывать к великодушию и милосердию государя, плача и жалуясь, когда ей это не удавалось. Но она не вносила в эту роль ни возвышенности мысли, ни благородства чувств, свойственных Екатерине Ивановне Нелидовой. «Она пожирала императора своими черными глазами, которые вместе с юной свежестью составляли единственную ее прелесть. Маленькая, пухленькая, она не обладала ни грацией, ни умом (которыми в избытке обладала Нелидова. И. С.)».

На счастье придворных, Анна Петровна была хоть и капризна, но беззлобна, не мстительна, никакой склонности к интригам не имела. В политику не вмешивалась. Впрочем, как язвительно замечали современники, вряд ли она вообще знала о существовании политики. Зато в других отношениях фаворитка господствовала при дворе. Любая ее прихоть становилась законом. Но капризничать она была способна только по мелочам. К примеру, Аннушка обожала вальс, а Павел его запретил как танец фривольный и неприличный. Стоило фаворитке попросить, и вальс был разрешен. То же и с русскими платьями. Их ввела при дворе Екатерина, запретив французские (не исключено, что сделала это в пику невестке, привезшей из Парижа несчетное количество самых модных туалетов). Вступив на престол, Павел, не любивший все французское, но еще больше ненавидевший все, что любила покойная матушка, русские платья запретил и обязал дам одеваться по французской моде. Анне Петровне больше нравились русские платья, и они немедленно были возвращены. Она обожала яркий малиновый цвет, что давало основание современникам, а еще больше современницам, упрекать ее в вульгарности вкуса. Тем не менее Павел повелел покрасить в этот цвет мундиры гвардейских офицеров, как еще недавно переодел придворных певчих в зеленое (этот цвет предпочитала Нелидова). В общем, мелочи. Вполне безвредные. Даже весьма экстравагантное решение царя поместить слово «Благодать» на знамена полков, флаги кораблей и шапки гренадеров особого вреда никому не приносило. А вызвано это решение было тем, что в переводе с древнееврейского имя Анна значит «благодать». Появление Анны Лопухиной мистически настроенный император счел счастливым предначертанием свыше.

Характер отношений Павла с новой фавориткой был очевиден, но он, как и в случае с Нелидовой, зачем-то старался убедить окружающих, что отношения эти невинны и рыцарственны. В подтверждение тому решил выдать фаворитку замуж, начал подыскивать жениха. Тут-то Анна Петровна, смущаясь, призналась, что отдала свое сердце молодому князю Павлу Гавриловичу Гагарину, который служит в Италии под начальством Суворова. Государь проявил невиданное благородство: Гагарин был вызван в Петербург и стал мужем фаворитки. Впрочем, на отношения императора и Анны Петровны (теперь – княгини Гагариной) это никак не повлияло. Правда, говорили, что у новоиспеченной княгини появилась опасная соперница, французская актриса госпожа Шевалье, которая привлекла внимание Павла Петровича тем, что, исполняя роль Федры, оделась в ярко-малиновое платье.

В общем, все было достаточно нелепо и смешно. Но Марии Федоровне не до смеха. Она писала одному из немногих друзей:

Не может моя душа не страдать от той ужасной жизни, которую я веду вечно одна в своей комнате… я надеюсь не изменить покорности, терпению и сдержанности, к которым я себя приучила. Как бы ни было тяжело и жестоко быть униженной… я сохраню свои принципы.

О мадам Шевалье она, похоже, ничего не знала, а вот о желании мужа связать себя с любимой Аннушкой законными узами слышала чуть ли не ежедневно. Но для этого с ней, Марией Федоровной, нужно развестись, заточить ее в монастырь, а еще лучше – убить… Кто защитит, кто поможет?

Если Павел действительно намеревался арестовать и заточить в крепость жену и старших сыновей, заговорщики могли стать спасителями. Но зачем ей спасение, которое лишает ее короны?! Ведь только ради нее, ради власти она двадцать лет терпела свекровь и почти четыре года терпит ставшего неузнаваемым, невменяемым мужа…

Разумеется, заговорщики в последнюю очередь заботились об участи отвергнутой императрицы. Павел подписал себе приговор, отняв у дворянства льготы, дарованные Екатериной Великой, насаждая в армии ненавистные прусские порядки. Но вне зависимости от причин, которые побудили заговорщиков к действиям, именно они, убийцы Павла, определили судьбу Марии Федоровны на будущие 28 лет.