Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские

Царская чета обычно приезжала в Крым с младшими детьми. Их приезд был бедствием для ливадийских садовников, которые искусно подбирали для парка редкие, прекрасные растения. Дело в том, что маленькие великие князья увлекались приручением горных коз, которые бесцеремонно поедали с клумб с трудом и любовью выращенные цветы. Императрице приходилось просить прощения за шалости своих мальчиков. Извинения всегда сопровождались дорогими подарками.

Газета «Московские ведомости» сохранила для нас подробное описание распорядка жизни царской семьи: «В Ливадии придворный этикет насколько возможно устранен. Утром Царь (так, с прописной буквы, в газете. – И. С.) по обыкновению встает рано, прогуливается по парку пешком, потом занимается делами; иногда садится на лошадь и спускается к морю, к купальне.

Обыкновенно он ходит в белом кителе, императорская свита тоже. Обедают, как в деревне, в 2 часа, ужинают в 9 часов. После обеда подаются экипажи и предпринимаются поездки по ближайшим живописным местам. Государь, по обыкновению, садится с Императрицею в соломенный плетеный фаэтон. Иногда они ездят со свитою экипажей, а чаще вдвоем, как простые туристы. Местные жители не тревожат их восклицаниями и не сбегаются к их пути, благоговейно осознавая, что и царям отдых нужен.

Вечер царская семья проводит большей частью в тесном кругу приближенных. Мирный день кончается рано, и день следующий повторяет предыдущий. По воскресеньям некоторые известные лица приглашаются слушать обедню в придворной церкви. Ливадия с каждым днем становится все красивее и цветистее, не только Южный берег, но и весь юг, все Черное море смотрит на нее с любовью и надеждой».

Автору этих газетных заметок только кажется, что жизнь царской семьи была так монотонна. На самом деле в Ливадии нередко решались серьезные государственные и межгосударственные вопросы. Здесь гостили и проводили весьма полезные для России переговоры и принц Уэльский, и князь Сербский, и министр иностранных дел Турции. Не зря Александр II почти всегда приглашал с собой в Ливадию канцлера Горчакова. Здесь ему были отведены постоянные апартаменты. Едва ли многие сегодня знают, а еще меньше тех, кто поверит: канцлер, второй человек в империи после государя, не имел не только собственного дворца, но даже квартиры. Визиты князя Горчакова были отрадой для Марии Александровны. Великий дипломат был ее искренним другом, высоко ценил ее ум, нетривиальные суждения и чувство юмора. Навещали ее в Ливадии Петр Андреевич Вяземский и Иван Константинович Айвазовский. Знаменитый поэт и прославленный художник были из немногих, кого можно назвать ее ближним кругом. И это тоже – штрих к ее портрету.

Радовал и часто гостивший в новом имении прославленный герой Кавказской войны генерал-фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. Старый воин относился к императрице с трогательным поклонением. Дети его обожали: он захватывающе интересно рассказывал о войне, о пленении Шамиля.

Случались в Ливадии и неожиданные встречи. Об одной из них рассказывает Марк Твен в десятой главе «Простаков за границей». Так случилось, что первыми организованными туристами, побывавшими в Ливадии, оказались американцы. Для них было полной неожиданностью, что император сам охотно взялся показать им имение, а его младший брат без всяких церемоний пригласил путешественников на обед. Марк Твен составил адрес от имени американских граждан и торжественно вручил его императору. В этом адресе были прекрасные слова: «Америка многим обязана России, она состоит должником России во многих отношениях, и в особенности за неизменную дружбу в годины ее великих испытаний. С упованием молим Бога, чтобы эта дружба продолжалась и на будущие времена… Только безумный может предположить, что Америка когда-либо нарушит верность этой дружбе предумышленно несправедливым словом или поступком». Как искренне звучали тогда эти слова. Как искренне в них тогда верили…

Для всех гостей Ливадии Мария Александровна была радушной хозяйкой. Здесь она становилась менее скованной и замкнутой. Казалось, крымский воздух целителен не только для ее легких, но и для души. Но даже в этом благодатном месте ей сумеют отравить жизнь. Александр Николаевич купит своей любовнице небольшое имение Биюк-Сарай, где будет навещать ее ежедневно, почти не скрывая своих визитов. А летом 1879 года, когда императрица будет лечиться за границей, они вместе поселятся в ее дворце. Как будто специально для того, чтобы и этот любимый, по ее вкусу обустроенный приют стал для нее чужим.

Уже после смерти и Марии Александровны, и Александра Николаевича его любовница, а к концу жизни – законная супруга будет бесцеремонно пользоваться имением той, чью жизнь бестрепетно разрушила. Что перед ней Мария Федоровна, которая не постеснялась присвоить ношеную одежду первой жены Павла Петровича!

После убийства отца новый император, Александр III, только через три года сумел выбраться в Ливадию. О том, чем его встретил любимый дворец незабвенной, обожаемой матушки, он записал в дневнике: «…были встречены в комнатах Мама княгиней Долгорукой с детьми! Просто не верится глазам, и не знаешь, где находишься, в особенности в этой дорогой по воспоминаниям Ливадии! Где на каждом шагу вспоминаешь о дорогой душке Мама! Положительно мысли путались, и находились мы с Минни (императрицей Марией Федоровной. – И. С.) совершенно во сне… Вообще все наше пребывание в Ливадии нельзя назвать веселым и приятным; были тяжелые минуты, были неприятные столкновения, недоразумения и щекотливые объяснения, но в конце концов устроились наилучшим образом и надеюсь, что теперь больше не будет никаких недоразумений и что все пойдет как следует».

Император слов на ветер не бросал. Все действительно пошло как следует: княгиня Юрьевская, которую Александр Александрович не желал называть этим именем, дарованным ей его влюбленным батюшкой, больше никогда не появлялась в Ливадии, продала даже находящееся поблизости Биюк-Сарайское имение. Зато Александр Александрович приезжал в Ливадию каждый год. Лучшего места для отдыха семьи он не мог себе представить. В Ливадии он и скончался 20 октября 1894 года. В паркетный пол спальни, где умирал император, по просьбе его вдовы был врезан большой кленовый крест.

Все дети Марии Александровны очень любили Крым. Старший, Николай, в Ливадии успел побывать лишь однажды, когда там еще шло строительство. А вот Севастополь и его предместья знал хорошо. Осенью 1864 года он путешествовал по Италии. Когда ехали из Турина в Геную, при выезде из последнего тоннеля открылось потрясающее всякого путешественника зрелище: под лазурным небом на фоне нежно-голубого Средиземного моря огромная долина и генуэзские силуэты, обрамленные солнечным амфитеатром. Не нашлось никого, кто бы остался равнодушен. Николай тоже был восхищен, но заметил, что такое же потрясение ожидает каждого, кто проходит через Байдарские ворота и видит внезапно открывающееся Черное море и побережье Крыма. Потом вспоминали, что сказал он это с такой тоской, будто предчувствовал, что никогда больше не увидит любимых мест.