Павел Одинцов - Тайны путешествий во времени

По как же представляли себе машину времени и принцип ее действия разные авторы?

Кристофер Прист, например, в «Машине пространства» объясняет суть перемещений, продолжая линию Уэллса, таким образом:

— Пространство и время неразделимы. Я пересек комнату и, следовательно, переместился в пространстве на несколько ярдом. И вместе с тем я передвинулся во времени на несколько секунд. Вам ясно, что я хочу сказать?

— Что одно движение как бы дополняет другое? — предположил я не слишком уверенно.

Именно! И я сейчас работаю над тем, чтобы разделить эти дна вида движения — чтобы дать нам способ путешествовать и пространстве обособленно от времени и путешествовать во времени обособленно от пространства.

Машина времени, по Присту, в виде миниатюрной модели выглядит так:

«Изнутри коробка была выстлана мягкой, похожем на бархат тканью; на этом ложе покоился малюсенький механизм, который я по первому впечатлению принял за часовой. Сэр Уильям осторожно извлек механизм из футляра и положил на стол.

Я наклонился и спи пристально разглядывать хитроумный приборчик. И сразу же, невольно вздрогнув от неожиданности, понял, что значительная часть его сделана из того диковинного, напоминающего хрусталь вещества, которое я уже дважды видел сегодня. Сходство с часами, как я теперь разобрался, было обманчивым — на эту мысль наводила точность, с какой крошечные детальки были пригнаны одна к другой, да и материалы, из которых их изготовили. Перечислить эти материалы я не сумел бы при всем желании: тут были никелевые стерженьки, какие-то загогулинки из полированной меди, шестеренки из блестящего хрома, а может, из серебра. Часть деталей была выточена из чего-то белого, возможно, из слоновой кости, а основание прибора сделано из твердого, видимо, эбенового дерева. Впрочем, затрудняюсь описывать а подробностях то, что открылось моему взору; под каким углом ни взгляни, повсюду были вкрапления таинственного вещества — не то хрусталя, не то кварца, — ускользающего от глаз, искрящегося сотнями микроскопических граней».

Герой поначалу принимает модель за саму машину, однако…

«…Неожиданно для себя я понял, что конструкция, возле которой я находился и которую поначалу принял за кучу бросового металла, на самом деле подчинена определенной схеме. Присмотревшись, я уловил известное сходство этой конструкции с моделью, показанной мне сэром Уильямом, только модель казалась совершенной, как всякая миниатюра, а эту машину самые ее размеры делали более грубой. Однако довольно было наклониться к ней поближе, чтобы заметить, что каждая составляющая ее часть выточена со всей тщательностью и отполирована до блеска.

Машина времени достигала семи-восьми футов в длину, четырех-пяти — в ширину. В самой высокой своей точке она поднималась футов на шесть от пола, но, поскольку конструкция носила строго функциональный характер, ограничиться при ее описании указанием общих размеров было бы явно недостаточным. К примеру, значительная часть машины представляла собой простую прямоугольную металлическую раму и возвышалась над полом всего на три фута.

Внутри машины можно было различить все до мельчайшей подробности… и тем не менее мое описание станет сейчас по необходимости смутным. Ибо, в сущности, я не видел ничего, кроме бесконечной череды поверхностей из того же таинственного вещества, какое скрывалось в велосипедах сэра Уильяма и в глубине его летательного аппарата; иными слонами, все, что казалось видимым, благодаря этому обманчивому, похожему на хрусталь веществу становилось на поверку невидимым. За хрустальными гранями переплетались тысячи проволочек и рычажков, но, сколько бы я ни вглядывался в механизм, под какими бы углами ни приближался к нему, я был не в силах ничего толком рассмотреть.

Немного легче было разобраться в рычагах управления. Ближе к концу рамы на ней закрепили крытое кожей сиденье, закругленное наподобие кавалерийского седла. А подле сиденья нагромоздили целую батарею рукоятей, тяг и циферблатов.

Главным среди них, без сомнения, был большой рычаг, установленный в точности перед седлом. Верхушку рычага венчал вроде бы совершенно неуместный здесь велосипедный руль. Вероятно, руль предназначался для того, чтобы водитель машины мог ухватиться за рычаг обеими руками. По обе стороны от руля располагались десятки второстепенных рычажков, каждый на самостоятельном шарнире, что позволяло вводить их в действие независимо друг от друга и от положения главного рычага.

Машина настолько заворожила меня, что я даже ненадолго забыл о присутствии Амелии.

Амелия поднесла мою руку к одной из медных полос, составляющих часть рамы. Я осторожно положил пальцы на металл — и тут же отдернул их прочь: едва я взялся за планку, машина отчетливо содрогнулась, как живая».

Герои романа Приста отправляются на этой машине в будущее, попадают вместо этого на Марс и становятся участниками настоящей драмы с за завоеванием марсианами Земли (Прист использует полностью описание марсиан из романа Уэллса и даже вводит знаменитого фантаста в число своих героев).

В романе В. Д. Никольского «Через тысячу лет» машина времени именуется хрономобилем . Хрономобиль выглядит как округлая камера высотой в 3–4 метра и с двумя иллюминаторами, покрытая материалом под названием геокороний. Изобретатель машины, профессор Фарбенмейстер, поясняет необходимость особого покрытия так: «Это соединение геокороний, которое мне удалось с огромным трудом выделить из некоторых солей редких металлов. В нем-то я и произвожу новые электрические колебания, которые изолируют весь снаряд от окружающего пространства и времени, служа при этом несокрушимой броней, для которой не страшны ни время, ни вещество… Эта броня нужна для того, чтобы, «приставая» к берегам будущего, мы не могли натолкнуться на материальное препятствие вроде постройки, которая когда-нибудь возникнет на этом месте». Эта мысль неслучайно звучит в романе Никольского: фантастов интересовала идея, насколько может свободно перемещаться машина времени, не окажется ли она когда-либо в ловушке вещества, — ведь поскольку будущее нам неизвестно, то трудно предположить, не построят ли на месте лаборатории другое здание и сможет ли при этом машина не получить повреждений (вопрос, между прочим, далеко не праздный!).

Суть свойств времени у Никольского сходна с воззрениями современной ему физики (роман написан в тридцатые годы).

«Что такое время? Что такое пространство? — говорит профессор Фарбенмепстер. — Этими вопросами задавались с незапамятных времен лучшие умы всего мира. Ваш гениальный Лобачевкий и наш великий Эйнштейн прорубили брешь в старых понятиях о времени и пространстве… Эпоха дуализма, которая так резко разграничивала еще совсем недавно понятие о материи и энергии, вытесняется монистическим взглядом на эти феномены. Мы уже знаем, что материя — это центр энергии и что материя, считавшаяся раньше неразрушимой, может быть рассеяна и превращена в огромное количество внутриатомной энергии. По-видимому, то же ждет и пространство, и время. Обе эти категории нашего восприятия внешнего мира тоже будут слиты в одно целое и составит также разновидность особого рода энергии. Наше сознание с трудом еще воспринимает эту идею об общности времени и пространства, по когда-нибудь настанет пора (о, очень не скоро!), когда мы будем мыслить совсем по-иному… Вы знаете, конечно, что у пространства есть три измерения: ширина, высота и глубина. В этих трех измерениях мы и воспринимаем нашу вселенную. О четвертом, непознаваемом нами, измерении, я думаю, вы тоже слышали. Это отнюдь не математическая фикция: это не что иное, как время, в котором движется наше трехмерное пространство.