Александр Никонов - Между Сциллой и Харибдой. Последний выбор Цивилизации

Самым приятным в падении преступности было резкое сокращение числа убийств. Так что если вы хотите добра нации, сделайте аборты простыми, доступными и бесплатными для маргиналов. И вовсю пропагандируйте их в «придонных» слоях общества как легкое и доступное средство контрацепции.

Кстати, еще одним фактором снижения преступности стал некоторый отход законодательной и судебной систем от политкорректности. Раньше, в эпоху бурного роста преступности и одновременного роста политкорректности, правоохранительная машина была чересчур гуманной к преступникам из опасения обвинений в расизме, поскольку огромное число преступлений совершалось черными и латиносами. Добрые белые люди их журили, давали маленькие сроки… В таких условиях чего ж не быть преступником?

И лишь ужесточение наказаний, в том числе увеличение сроков за рецидивные преступления, сыграло свою положительную роль. Поэтому когда я в 2000 году побывал в тюрьме на Аляске, то увидел там одних индейцев (алеутов), белых было всего пара человек. «Угнетенных» перестали стесняться сажать.

Считается, что треть общего спада преступности обеспечили именно эти меры. Небольшую роль сыграло также увеличение на руках у граждан легального оружия. А все остальное сделало разрешение абортов, которые — в контексте нашей книги — чрезвычайно полезны, ибо повышают средний интеллект нации, выбивая малоумных маргиналов.

История абортов в США вообще весьма замысловата. Когда-то давно, при заселении материка и формировании государства, их спокойно делали, потому что была вольница, а в XIX веке стали запрещать, потому что пришло государство со своими заморочками. И к началу XX века аборты уже были запрещены во всех штатах. Столь печальная ситуация длилась примерно до 1960-х годов. Дыхание Нового времени отогрело и заторможенные США. Сначала несколько штатов разрешили аборты по медицинским показаниям и после изнасилований, а через десять лет в десятке штатов аборты стали легальными уже просто по желанию. Затем, в 1973 году, случился знаменитый процесс Рои против Уэйда (по которому в 1989 году даже был снят фильм). В ходе этого суда техасская женщина добилась отмены запрета на аборт. Процесс спустил лавину, и аборты были легализованы по всей стране. Легализация тут же сбросила цену на аборты с 500 долларов до 100, сделав их более доступными для потребителей.

Американские женщины оценили эту свободу: число абортов уже в первые годы вольницы достигло 1 на 4 рождения, а к началу восьмидесятых приблизилось к отметке 1:2,25. Естественно, аборты в первую очередь делали малолетки, девушки из бедных слоев населения, малообразованные, бесперспективные, залетевшие и брошенные… Миллионы нежеланных детей не были рождены, не были нелюбимы, не стали тягостью, не влились через 15–20 лет в преступный мир.

Разумеется, после того как Левитт заявил, что аборты снижают преступность, его завалили гневными письмами клерикальные ортодоксы, противники абортов и прочие моралисты. Они твердили, что такого быть не может, ибо аборты — это зло, а зло не может приводить к добру!.. Логика, как видите, железная.

Но с выводами Левитта не на эмоциональном, а на научном уровне спорить было невозможно. Он показал, что в тех штатах, где аборты были разрешены на несколько лет раньше остальных, — Нью-Йорк, Калифорния, Вашингтон, Аляска, Гавайи — и уровень преступности начал падать на те же несколько лет раньше! Больше того, прослеживалась строгая корреляция между числом абортов, сделанных в данном штате, с падением в нем преступности. Много абортов — больше падение, мало абортов — меньше падение. В Нью-Йорке был самый высокий процент абортов и соответственно самое высокое падение преступности — на треть.

В русскоязычном Интернете (и американской демократической прессе) получила большую популярность «теория разбитых стекол», которая объясняла падение преступности в Большом Яблоке так: полиция Нью-Йорка при новом мэре Джулиани стала больше обращать внимание на мелкие правонарушения, поэтому тяжелые чудесным образом снизились сами по себе. Однако реальность состояла в том, что в городе просто-напросто снизилась демографическая база преступности — преступники были абортированы в начале семидесятых. Элегантное решение!

Левитт кидал на стол козырь за козырем и лупил по вытянувшимся мордам гуманных демократов и религиозных консерваторов одной мокрой тряпкой за другой. Он показал, что от начала семидесятых до начала девяностых никакой корреляции между абортами и преступностью не наблюдалось, потому что молодежь, родившаяся в начале семидесятых, до начала девяностых еще не подросла, чтобы пополнить преступный мир. А как подросла — тут и стала наблюдаться корреляция между числом абортов в штате и падением преступности. Далее. В штатах, где было много абортов, снижение преступности наблюдалось именно среди молодежи, а не «старичков». И это говорило о том, что молодое пополнение не пришло. Наконец, исследования, проведенные в Австралии и Канаде, также показали связь между числом абортов и уровнем преступности с лагом в 15–20 лет.

Механизм снижения преступности был двояким — так сказать, близкодействующим и дальнодействующим. Неродившиеся мальчики-маргиналы не пополнили ряды уличных банд (близкое действие), а неродившиеся девочки-маргиналки не стали потом матерями-одиночками, повторив судьбу своих мамаш (в «придонных» слоях общества дочери матерей-малолеток тоже, как правило, становятся малолетними мамашами-одиночками). А раз они не стали матерями-одиночками, через поколение не были воспроизведены очередные уголовники — вот вам дальнее действие, через поколение.

Любопытный факт в ту же копилку: средний IQ у молодых матерей, которые родили ребенка вне брака, на 10 пунктов ниже, чем у замужних матерей.

И еще подкину фактологический сувенир в абортивную кладовую Левитта: европейские ученые установили, что не только тупость (и вытекающая из нее бедность) передаются генетически, но и склонность к совершению преступлений — через наследуемые признаки типа агрессивности и импульсивности в сочетании с низким 1Q, неспособностью контролировать себя и прогнозировать последствия своих действий. Серия исследований, проведенных в восьмидесятые годы в датских судебных архивах, продемонстрировала эту зависимость количественно. Изучив дела усыновленных нарушителей закона с 1924 по 1947 год, ученые подсчитали, что уровень преступности среди усыновленных детей составлял 2,9 %, если их биологические родители никогда не совершали преступлений. Но если хотя бы один из биологических родителей совершал преступления, это число сразу возрастало до 6,7 %. А если преступниками были оба биологических родителя, уровень преступности в среде усыновленных подскакивал уже до 12,1 %… Почему изучали именно преступность усыновленных детей, понятно — чтобы исключить фактор влияния среды и выделить значимость именно биологического фактора.