Джон Уоллер - Правда и ложь в истории великих открытий

Флеминг никогда не признавал тот факт, что, дабы пенициллиновая плесень проявила свои антибактериальные свойства, ее нужно высеивать до посева бактериальной культуры. Это его характеризует как личность. Когда он опубликовал свои данные в 1929 году, ученые, решившие повторить его опыты, должны были сами доходить до этого. Возможно, он, чтобы упростить первоначальный рассказ, после 1928 года решил пойти на небольшой обман. Основная часть результатов, опубликованных в его статье 1929 года, является, по существу, вымышленной. И хотя у него были все основания полагать, что пенициллин может разрушать ранее сформировавшиеся колонии бактерий, его нежелание рассказать о трудностях с повторением своего же первого «опыта» сильно попортило жизнь другим бактериологам, занявшимся пенициллином. Однако это, пожалуй, самая меньшая из неправд, которыми изобилует история Флеминга.

Еще одним персонажем нашей драмы является патологоанатом австралиец Говард Флори. В 1929 году он, идя по стопам Флеминга, исследовал природу и терапевтический потенциал лизоцима. Через и лет он сделает важнейшее открытие, необходимое для создания пенициллина, и как результат разделит Нобелевскую премию. Публикуя в 1930 году результаты своей работы с лизоцимом, Флори отмечал, что наличие одних бактерий, мешающих росту других, — «хорошо известное явление», а в подтверждение ссылался на опубликованную во Франции в 1928 году книгу Жоржа Папакостаса и Жана Гате под названием «Ассоциации микробов», вышедшую раньше, чем Флеминг сделал свое счастливое наблюдение. Читая эту книгу, понимаешь, что, если слава Флеминга основывается только на открытии антибактериальных свойств пенициллиновой плесени, то его статус первооткрывателя довольно сомнителен: Папакостас и Гате смогли процитировать по крайней мере несколько видных ученых из Британии и других стран, которые до этого уже заметили и исследовали клинический потенциал различных видов плесени Penicillium.

В 1875 году, например, знаменитый британский физик Джон Тиндаль рассказал Королевскому научному обществу в Лондоне, как плесень Penicillium убивает некоторые виды бактерий. Джозеф Листер использовал этот факт в клинических целях. В 1872 году он отмечал: «Если представится удобный случай, я попробую применить Penicillium glaucum и посмотрю, прекратится ли рост микроорганизмов в человеческих тканях». Такая возможность у него появилась, и он сообщил об успешном использовании Penicillium для лечения ран, полученных пациентом во время уличного инцидента. Непонятно, почему он не развил этот очевидный успех. В 1897 году молодой французский армейский врач Эрнест Дюшен, говоря о «жизненной конкуренции микроорганизмов», описывал в своей докторской диссертации эффективность Penicillium glaucus в опытах на животных, которым вводилась оказавшаяся бы в других случаях смертельной доза патогенных бактерий. В следующей своей работе Дюшен подчеркивал перспективность применения Penicillium в медицине. К сожалению, он умер от туберкулеза, так и не закончив эти исследования. Изучение плесневого грибка Penicillium остановилось — целых сорок лет в этом направлении ничего не делалось. Таким образом, мы видим, что Флеминг продвинулся в изучении пенициллина не дальше французского ученого.

Для многих бактериологов и микологов, знакомых с работами Дюшена или книгой Папакостаса и Гате, в появившейся в 1929 году статье Александра Флеминга, где он сообщал о своем «счастливом открытии», ничего нового не было. Два обстоятельства способствовали тому, что это открытие было признано за Флемингом, а не за Листером, Тиндалем или Дюшеном. Во-первых, когда впервые в 40-е годы прошлого века сформировался миф о Флеминге, очень немногие хотели помнить, что успели и чего не успели сделать давно усопшие конкуренты. Во-вторых, стало очевидно, что Penicillium notatum значительно эффективнее тех видов плесени, которые изучали его предшественники. Если бы Листер, Тиндаль или Дюшен были настолько удачливы, что и к ним залетели бы споры, оказавшиеся в чашке Флеминга, пенициллин был бы открыт на десятилетия раньше. Однако повезло именно Флемингу. Но есть еще одна причина, которая значительно важнее первых двух. Флеминг всегда утверждал, что он сразу понял: пенициллин будет чудо-лекарством. А в 40-е годы прошлого века люди, способствовавшие формированию мифа о Флеминге, не подвергали это утверждение сомнению. Но теперь благодаря тщательному историческому анализу мы можем вернуться к самому важному вопросу: выдерживает ли проверку фактами предложенная Флемингом версия событий?

Популярное представление о роли Флеминга в появлении антибиотиков плохо укладывается в обычную хронологию. Необъяснимым остается разрыв в 15 лет между тем, что произошло однажды в его чашке Петри, и созданием лекарства. Обычно эти годы либо игнорируют, либо объясняют тем, что фармакологические компании специально удлиняют исследования и разработки, чтобы оправдать свои огромные расходы: говорят о времени, неизбежно уходящем на работу с подопытными животными, клинические испытания и совершенствование конечного продукта. Однако в мифе о пенициллине с самого начала прилагались определенные усилия, чтобы никто особо не замечал, сколько лет ушло на его разработку. В Англии военного времени идея пенициллина как нового чудо-лекарства звучала очень настойчиво. В статьях, выходивших под такими заголовками, как, например, «Жизненно важное открытие» или «Лекарство, влетевшее в окно», журналисты писали о том, как гладко протекал процесс, начавшийся в осенние дни 1928 года и закончившийся клиническими испытаниями пенициллина в 1941 году. Из подобных газетных статей редкий читатель мог понять, как далеко друг от друга отстояли эти события.

Более того, во многих статьях, посвященных работе Флеминга, ни разу не упоминались сотрудники Школы патологии имени Уильяма Данна при Оксфордском университете Говард Флори, Эрнст Чейн и Норман Хитли, а ведь именно благодаря их усилиям был открыт путь к клиническим испытаниям и массовому производству нового лекарства. Пока Флемингу вручали различные награды и удостаивали аудиенции у папы римского, оксфордская группа пребывала в безвестности. К сожалению, средства массовой информации уже задали тенденцию, и Флеминг навсегда остался в общественном сознании как единственный открыватель пенициллина.

Однако если бы награды распределялись по справедливости, Флеминг вряд ли попал бы в «короткий список» номинантов. На первый взгляд такое заявление может показаться необоснованным, но имеется несколько причин, которые его объясняют. Во-первых, не стоит забывать то, что сделала оксфордская группа под руководством Флори. Между 1938 и 1941 годами этим ученым удалось получить достаточно пенициллина для проведения очень успешных испытаний лекарства на человеке. Затем, работая круглыми сутками, они настолько усовершенствовали технологию получения пенициллина, что теперь его можно было получать в объемах, требуемых для войны. Без какой-либо помощи со стороны Александра Флеминга (один из членов группы даже считал, что Флеминга нет в живых) они проделали всю необходимую работу — от научного открытия до пуска лекарства в массовое производство, потратив на это всего три года! Вот что можно рассказать о 15 годах, практически выпавших из легенды.