Лансель Серж - Ганнибал

Между тем Антиоха серьезно беспокоило упорное сопротивление Лампсака и Смирны, которые, как мы помним, обратились за помощью к Риму, а также сумели заручиться поддержкой Евмена Пергамского. Последний категорически отвергал все попытки главы династии Селевкидов к сближению, в частности отказался от брака с одной из его дочерей. Зимой 194/93 года Антиох отправил в Рим двух послов с поручением предложить сенату проект мирного договора, по условиям которого он сохранил бы за собой — в этом заключалось его главное требование — всю полноту власти в Малой Азии и Фракии. Сенат поручил вести переговоры Фламинину, вчерашнему триумфатору и признанному стороннику борьбы за свободу греков. Он и теперь громко объявил о призвании римского народа защищать эллинизм везде — как в самой Греции, так и в Малой Азии, но тут же сделал послам Антиоха довольно циничное предложение. Если сирийский царь не желает, чтобы Рим вмешивался в судьбу греческих городов Азии, говорил Фламинин, пусть и сам держится подальше от Европы (Тит Ливий, XXXIV, 58, 2). Но Антиох чрезвычайно дорожил Фракией, которую считал наследством своего прадеда Селевка I. Помня об этом, послы воздержались от ответа и отбыли на родину для получения новых указаний от царя, попросив сенат не спешить с окончательным решением вопроса.

Прерванные переговоры возобновились весной следующего года в Малой Азии. Высокопоставленная римская делегация, возглавляемая П. Сульпицием Гальбой, дважды консулом (последний раз в 200 году), прибыла морем. В нее вошли также консул 199 года П. Виллий Таппул и консул 201 года и цензор 199-го П. Элий Пет. Все трое прекрасно разбирались в тонкостях обсуждаемой проблемы, поскольку именно они сопровождали Лентула на переговорах в Лисимахии в 196 году. Но прежде чем встретиться с Антиохом, они, по приказу сената, собирались переговорить с Евменом. Поэтому делегация высадилась в Элее, а затем направилась в Пергам. Евмен, для которого усиление Селевкидов в Малой Азии означало бы смертельную опасность, обещал римлянам не поддаваться ни на какие уговоры Антиоха. Римляне собирались продолжить путь, когда внезапно заболел Сульпиций Гальба, так что в Эфес отправились только Виллий Таппул и Пет (источники, правда, опустили имя последнего, но мы уже знаем, что он также входил в состав миссии). К сожалению, Антиоха они в Эфесе не застали: царь срочно отбыл в Писидию подавлять местное восстание. Пришлось снова трогаться в путь. Наконец они добрались до Апамеи Писидийской, куда вскоре подоспел и Антиох. Переговоры возобновились, но снова, как и минувшей зимой в Риме, не принесли никакого результата. Впрочем, встреча и вовсе прервалась, когда стало известно о внезапной кончине старшего сына и соправителя сирийского царя, которого, как и отца, звали Антиохом. Пока Антиох Старший разбирался с мятежной Писидией, именно он правил в Сирии и следил за безопасностью южных рубежей царства. В знак уважения к трауру Селевкидов римская делегация на некоторое время удалилась в Пергам. Новый «раунд» переговоров состоялся осенью 193 года; наряду с обоими легатами в них принял участие и оправившийся после болезни Сульпиций Гальба. Но шансы договориться, и без того небольшие, окончательно рухнули, когда к переговорам подключились представители независимых греческих полисов, предварительно должным образом «обработанные» Евменом. Дипломатическая встреча переросла в бурную ссору (Тит Ливий, XXXV, 17, 2). Антиох счел, что с него довольно. Проводив римскую делегацию, он принялся обсуждать со своими советниками детали предстоящей войны.

Свою роль, хотя и невольную, сыграл в исходе эфесской встречи и Ганнибал. Мы помним, что до того как вместе с Петом отбыть вдогонку за сирийским царем в Апамею Писидийскую, Виллий в течение нескольких дней оставался в Эфесе, где тогда же находился Ганнибал. Как сообщает Тит Ливий (XXXV, 14, 2–3), бывший римский консул неоднократно встречался с изгнанником, пытаясь разузнать его ближайшие планы и одновременно стараясь внушить, что Рим не таит на него зла. На самом же деле — и Полибий (III, 11, 2), в отличие от Тита Ливия, признает это совершенно определенно — Виллий намеренно «увивался» вокруг Ганнибала, надеясь скомпрометировать карфагенянина в глазах Антиоха и порвать хрупкие нити доверия, едва успевшие связать того и другого. Будущее показало, что расчет римского легата в полной мере оправдал себя. Что касается Тита Ливия, то латинский историк, повествуя об этом периоде времени, не смог удержаться от искушения и пересказал со ссылкой на источник (Клавдия Квадригария) мифическую историю о якобы имевшей в Эфесе место конфиденциальной встрече Ганнибала со Сципионом. Вслед за Титом Ливием эту легенду впоследствии подхватили Аппиан («Сир.», 9-10) и Плутарх («Фламинин», 21), преподнесшие ее как исторический факт. Особенно постарался Аппиан, лишенный даже того чувства меры и способности критического осмысления действительности, какими владел падуанский историк, и набросавший смелую картину дружеской беседы обоих полководцев, состоявшейся в городском гимнасии. Аппиан уверяет читателя, что Ганнибал даже приглашал Сципиона отобедать у него дома вечером. О чем же беседовали бывшие враги? Публий Африканский якобы задал Ганнибалу вопрос, кого он считает величайшим полководцем всех времен и народов. Разумеется, Александра, услышал он, в общем-то, ожидаемый ответ. Но римлянин на этом не успокоился и продолжал допытываться, кто, по мнению собеседника, достоин чести именоваться вторым после Александра великим полководцем. Пирр, отвечал Ганнибал, ибо он превзошел всех не только в умении осаждать города, но и в трудном искусстве дипломатии. Хорошо, кивал Сципион, а кто же будет третьим в этом достойном списке? Третьим буду я, невозмутимо заявил Ганнибал. Услышав такое, Сципион якобы громко расхохотался, но, отсмеявшись, поинтересовался, какое же место оставил бы за собой карфагенянин, если б ему удалось победить его, Сципиона. В этом случае, не смутился Ганнибал, он смело мог бы считать себя выше Александра, не говоря уже о Пирре и всех прочих. Последнее замечание ввергло римлянина в глубокую задумчивость, ибо он не мог не оценить тонкой лести, скрытой в словах собеседника. Действительно, выходило, что Ганнибал со всем своим пунийским лукавством дал понять Сципиону, что считает римского полководца вообще вне всякой конкуренции…

Между тем современный историк Морис Олло в своей давней работе (М. Holleaux, 1957, pp. 184–207), столь же изящной, сколь и научно обоснованной, доказал, что Сципион, действительно в конце 193 года совершивший поездку на Эгейское побережье и оставивший следы своего пребывания на острове Делос, летом того же года никак не мог находиться в Эфесе. Дело в том, что именно в это время он в сопровождении двух своих политических единомышленников — Г. Корнелия Цетега, цензора предыдущего года, и М. Минуция Руфа — отбыл с важной миссией в Карфаген [131] У нас нет никаких данных, позволяющих отвергнуть античную традицию. Рассказ о встрече Ганнибала со Сципионом восходит к Ацилию, сенатору и политику, уже тогда начинавшему свою карьеру. Античные авторы запомнили, что встреча эта действительно состоялась при дворе у Антиоха, но никак не могли понять, как это реально могло произойти — имя Сципиона не значилось в составе римского посольства. Как раз Олло на основании эпиграфических данных и одного места из Диона Кассия установил, что Сципион побывал в Малой Азии после своего консулата. Выводы его развил Скаллард. Это произошло после визита Сципиона в Африку. . В том, что Сципиону понадобилось ехать в Карфаген, косвенным образом вновь оказался замешан Ганнибал, и для того чтобы разобраться, как это произошло, нам придется немного вернуться назад.