В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Чтобы завершить размышления о роли Субэдэя в том эпохальном столкновении Азии и Европы, остается прибегнуть к первоисточникам. В «Сокровенном сказании» черным по белому написано, как Чагатай советует Угэдэю: «Всех наших старших сыновей давай пошлем вслед Субэгэдэю!» [14, с. 219] и «в помощь Субеетаю» [22, § 270] «автор „Сокровенного сказания“, как видим, всячески старается подчеркнуть роль Субэдэя, фактически представляя его главным предводителем похода, а Чингизидов — его „помощниками“»[47, с. 86–87]. Действительно, если бы это было не так, то в таком официальном для той эпохи документе, как «Сокровенное сказание», внимание на этом факте не акцентировалось бы. А вот в «Юань Ши» вообще предельно ясно записано, что Угэдэй приказал Субэдэю «командовать главной армией» [12, с. 230]. И тут добавить нечего, коли уж Великий каан приказал — исполняй! И что поразительно, так это сообщение «Ипатьевской летописи», выделяющей Субэдэя как равного прочим чингизидам, хотя и «не от рода их» [12, с. 19], уж кому-кому, а вот такому незаинтересованному лицу, как православный монах-летописец, можно верить, его подача материала не может не быть абсолютно объективной, что лишний раз доказывает значительность и вес нашего героя в среде «аристократов» монгольской империи, тем более в среде представителей клана борджигин.

Итак, курултай дал добро на завоевание Запада, и, как пишет В. А. Чивилихин, «…главный исполнитель экспансионистских замыслов паразитической степной верхушки, объединения политиков и милитаристов-феодалов, хорошо приспособившихся таскать каштаны из огня чужими руками» [И, с. 87] Субэдэй-багатур направил поводья своего коня в Дешт-и-Кипчак, где его ждали те самые каштаны.

Субэдэй-багатур, после победоносно завершенной войны против чжурчжэней увенчанный титулом «да-цзян», что означает «главный или великий полководец» [12, с. 243, 330], сразу же после курултая направился в центральную часть Дешт-и-Кипчак, ибо ему было предписано Угэдэем «быть в авангарде» [12, с. 230], что не только подразумевало нахождение впереди войска, но и означало в данной ситуации активные разведывательные и дипломатические мероприятия, а также разработку плана будущей войны уже непосредственно на месте. В конце лета 1235 года Субэдэем и его помощниками начала осуществляться полномасштабная рекогносцировка, охватывающая огромные территории по нижнему и среднему течению Итиля, у границ Волжской Булгарии и отрогов Южного Урала.

Ближайших своих противников Субэдэй знал досконально. Половцы, обитавшие в пределах Итиль — Дон, башкиры и булгары оказались первыми, на кого должны были обрушиться монгольские орды. Целью второго этапа вторжения являлись финно-угорские, северокавказские племена, западные половцы и Русь. Завершающим весь поход событием должно было стать всепоглощающее завоевание Западной Европы, завоевание, с которым ни шли бы ни в какое сравнение вторжения гуннов, аваров, арабов, угров (мадьяр) и прочих пришельцев с востока. Разведка Субэдэя работала превосходно, и если в отношении приитильских половцев и булгар ее можно назвать тактической, то действия эмиссаров да-дзяна на Руси и в Западной Европе следует отнести к стратегической ее составляющей. На первом месте в стратегической части плана Субэдэя была Русь. Без нейтрализации этого, даже раздробленного на несколько княжеств, государства поход на запад представлялся невозможным, и, уже в который раз повторяясь, приходится констатировать, что главнейшей задачей, осуществляемой монгольскими военачальниками, было прикрытие фланга, в данном случае северного. О том же, что монгольские шпионы успешно действовали на Руси, говорится в Тверской летописи. «Узнали безбожные татары… о великом богатстве, собранном за многие годы, и двинулись они из восточных стран» [41, с. 161]. Но Русь была лишь одним из этапов в захватнических разработках Субэдэя.

За Русью раскинулись королевства, лучшие воины которых прославились своими кровавыми подвигами в Святой земле и Византии, за Пиренеями и в Прибалтике. Псы-рыцари Папы Римского, распевавшие хоралы, славящие Бога, одновременно с тем сжигая заживо язычников и схизматиков, были ничем не лучше и не хуже свирепых псов Чингисхана в своем рвении к насилию, избиению и грабежу. Столкновение между Каракорумской и Римской псарнями становилось неизбежным, поэтому «разведка монголов, нити которой сходились у Субедея… успела протянуть свои щупальца далеко на запад. Через венецианцев Субедей был в сношениях с самыми разнообразными общественными слоями Европы и, по мнению подполковника Рэнка, сам папа не был для него недоступен» [7, с. 277]. Необходимо отметить, что Субэдэй был прекрасно осведомлен через своих юртаджи о состоянии дел в Западной Европе и еще в 1234–1235 годах во время курултаев, на которых решался вопрос о Великом походе, он располагал сведениями о боевых качествах воинов, с которыми монгольским батурам предстояло схватиться. Вот что посредством выступления Великого каана Угэдэя передает «Сокровенное сказание»:

«…народ там свирепый» [12, с. 309], «страшны они в неистовстве своем» [14, с. 219]. «Это — такие люди, которые в ярости принимают смерть, бросаясь на собственные мечи» [12, с. 309], «и, сказывают, их клинки остры» [14, с. 219]. Конечно же, авторы бессмертного сказания хотели подчеркнуть, что легкой прогулки по западным странам даже железным туменам, ведомым Субэдэем, не будет.

О каком же народе идет речь? Сразу следует отмести в сторону булгар и кипчаков, последних, кстати, Субэдэй еще в 1223 году называл «конюхами», и посему они никак не могут подпасть под разряд «свирепых». Но были в те времена на западе бесстрашные рубаки, о которых хронист XIII века [127] Т. е. современник тех событий. писал: «Подобно бешеным псам (курсив мой. — В. 3.) или волкам, они грызли собственные щиты; они были сильны, как медведи или вепри; они повергали врагов наземь, их не брали ни сталь, ни огонь» [49, с. 72]. Так кто же они? Ответ однозначный — «щитогрызцы», не кто иные, как берсеркеры — лучшие воины из скандинавов. Именно о них идет речь в повести, написанной в тысячах морских миль по прямой от фьордов Норвегии, Дании или Швеции. Вот так работала разведка Субэдэя! Были ли в тогдашней Европе ратоборцы, за редчайшим исключением, кроме норманнов, о которых упоминали бы источники, как готовых совершить акт суицида, бросаясь на собственные мечи, дабы избежать позора плена? Не было! «Вот и предпочитали воины кончить жизнь „почетным“ самоубийством, до последнего оставаясь свободными» [50, с. 480]. Конкурентами берсеркеров были батуры из армии Чингисхана. Еще раз вспомним того монгола, который убил себя, но не отдался пленившим его грузинам на пытки и растерзание.