Ребекка Склут - Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

Значительная часть статьи будет посвящена тому, как выращиваются и используются на благо рода человеческого клетки, взятые когда-то у Генриетты Лейкс… в такой истории, как эта, имя человека очень важно. На самом деле, если уж говорить начистоту, в мои планы входит взять интервью у родственников миссис Лейкс. Я не собираюсь публиковать эту историю без полного сотрудничества и одобрения со стороны семьи миссис Лейке. Кстати, возможно, вы не в курсе, но о личности пациентки уже шла речь в публикациях, ибо в газетных репортажах она полностью установлена. К примеру, я могу сослаться на статью в Minneapolis Star от 2 ноября 1953 года.

Я вполне симпатизирую причинам, которые заставляют вас скрывать имя пациентки и таким образом предупредить возможное вмешательство в частную жизнь. Однако уверяю вас, что в задуманной мной статье будут полностью защищены права всех конкретных лиц.

Берг не пояснил, каким образом сообщение публике имени Генриетты защитит частную жизнь или права ее родных. Фактически с этого момента Генриетта и ее семья оказались навсегда связаны с этими клетками и с медицинской информацией, полученной в дальнейшем из ДНК этих клеток. Если имя обнародовать, то это никак не убережет от вмешательства частную жизнь Лаксов, и их дальнейшая жизнь, безусловно, станет другой. Они узнают, что клетки Генриетты живы и что их взяли, покупали, продавали и использовали для исследований без ее или их согласия.

Гай переслал это письмо Телинду и другим врачам больницы Хопкинса, включая ответственного за связи с общественностью, и спросил, что, по их мнению, следует ответить.

«Не вижу причин не сделать интересную историю, не употребляя ее имени, — ответил Телинд. — А поскольку таких причин нет, то нет и смысла разглашать имя, рискуя создать проблемы».

Телинд не объяснил, о каких именно проблемах в связи с разглашением имени Генриетты он беспокоился. Конфиденциальность информации о пациентах стала стандартной практикой, однако не была закреплена законодательно, и проблем в связи с этим не должно было возникнуть. Фактически же Телинд написал: «Если ты серьезно не согласен со мной по этому вопросу, я буду рад побеседовать лично».

Гай отправил Бергу ответ: «Интересную историю можно создать и с выдуманным именем». Тем не менее он не был категорически против раскрытия имени Генриетты. «Но у вас есть шанс. Я вполне понимаю, насколько важны основополагающие человеческие интересы в подобных историях, и потому предлагаю вам лично побеседовать со мной и доктором Телиндом».

Гай так и не сказал Бергу, что в статье в Minneapolis Star имя Генриетты было названо неверно, а Берг так никогда и не написал свою статью. Однако пресса не унималась. Спустя несколько месяцев с Гаем связался журналист из Collier’s по имени Билл Дэвидсон, который хотел написать что-то похожее на задумку Берга. На этот раз Гай держался тверже, ибо Дэвидсон, в отличие от Берга, не являлся для Гая представителем одного из крупных источников финансирования. Он согласился на интервью при двух условиях: во-первых, он получит возможность прочесть и одобрить окончательный вариант статьи, а во-вторых, в журнале не будет фигурировать история жизни или полное имя пациента, у которого были взяты клетки.

И журналист отказался. Как и Берг, он утверждал, что «человеческая история, скрывающаяся за этими клетками, вызовет огромный интерес у публики». Тем не менее Гай стоял на своем: если Дэвидсон хочет получить интервью у него или у любого из его коллег, Collier's придется публиковать статью без имени пациента.

В конце концов редактор согласился, и 14 мая 1954 года в журнале Collier’s была напечатана история о могуществе и перспективах культивирования тканей. Глядя, как на экране делятся клетки HeLa, Дэвидсон увидел «проблеск бессмертия». По его словам, благодаря культуре клеток мир стоит на пороге счастливой новой эры, когда рак, психические расстройства и фактически почти все болезни, до тех пор считавшиеся неизлечимыми, перестанут терзать людей. И большая часть этих достижений появилась благодаря клеткам одной женщины — «безвестной героини медицины». В статье она упоминалась как Хелен Л., «молодая женщина лет тридцати, у которой при поступлении в больницу Джона Хопкинса была неоперабельная форма рака шейки матки». Также говорилось, что Гай выращивал клетки Хелен Л. из образца ткани, взятого после ее смерти, а не при жизни.

Неизвестно, откуда взялись эти два ошибочных заявления, однако можно с большой долей уверенности предположить, что они родились в стенах больницы Хопкинса. В соответствии с договоренностью редактор Collier's отправил Гаю статью до ее публикации в журнале и через неделю получил исправленный вариант от Джозефа Келли, главы отдела по связям с общественностью больницы Хопкинса. По-видимому, Келли переписал статью с помощью Гая, поправив в ней несколько ошибок научного характера. Однако обе неточности — время, когда были выращены первые клетки, и имя Хелен Л. — не исправил.

Спустя десятилетия репортер из журнала Rolling Stone спросил Маргарет Гай, откуда взялось имя Хелен Лэйн, на что та ответила: «Ой, не знаю. Это издатели в Миннеаполисе ошиблись. В этой статье вообще не должно было фигурировать имя. Просто кто-то перепутал».

Один из коллег Гая рассказал мне, что это Гай придумал, чтобы журналисты в своих поисках реальной личности Генриетты пошли по ложному пути. Если это так, то его замысел сработал. С тех пор как в 1970-х годах вышла статья в Collier's, женщина, от которой были получены клетки HeLa, была чаще всего известна под именем Хелен Лэйн, иногда как Хелен Ларсон, однако ни разу ее не назвали Генриеттой Лакс. Поэтому ее семья и не подозревала о том, что клетки Генриетты живы.

После похорон Генриетты из Кловера и со всей Станции Тернер приезжали и приходили кузены и кузины, чтобы готовить еду и заботиться о ее детях. Они являлись дюжинами, приводя с собой детей и внуков, племянников и племянниц. И кто-то из них — неизвестно, кто именно — принес туберкулез. Спустя несколько недель после смерти Генриетты у Сонни, Деборы и малыша Джо (им было от года до четырех лет от роду) тест на туберкулез оказался положительным.

Врач дал Деборе большие, похожие на пули таблетки от туберкулеза и отправил ее домой, однако с маленьким Джо было не так все просто. Ему только исполнился год, и туберкулез чуть было не убил его. Большую часть второго года жизни Джо провел в больнице, кашляя кровью в изолированной палате. После больницы он месяцами жил то у одного, то у другого родственника.