Ребекка Склут - Бессмертная жизнь Генриетты Лакс

Но странно себя вели не только клетки HeLa. С начала 1960-х годов ученые отмечали два процесса, которые затронули все культивируемые клетки. Во-первых, создавалось впечатление, что все здоровые клетки в культуре рано или поздно погибали либо подвергались спонтанной трансформации и превращались в раковые. Этот феномен очень воодушевил исследователей, пытавшихся понять механизмы раковых заболеваний, поскольку он наводил на мысль, что они могли бы поймать момент превращения здоровой клетки в злокачественную. Однако это же мешало тем, кто стремился использовать культуры клеток для разработки лекарственных средств.

Врач ВМС США Джордж Хайэтт, работавший в Национальном институте онкологии, одним из первых столкнулся с этим феноменом. Для лечения тяжелых ожогов у солдат он вырастил клетки человеческой кожи, затем сделал рану на руке молодого военнослужащего-добровольца и нанес на нее выращенные клетки в надежде, что они вырастут и образуют новый слой кожи. В случае удачи врачи могли бы использовать трансплантаты клеток кожи для лечения ран в полевых условиях. Клетки выросли, однако результаты взятой спустя несколько недель биопсии показали, что все они раковые. Хайэтт запаниковал, удалил все клетки, и с тех пор больше не пытался трансплантировать клетки кожи.

Второй необычный факт, отмеченный учеными при работе с культурами клеток, заключался в том, что, став злокачественными, все клетки вели себя одинаковым образом — одинаково делились и продуцировали в точности те же самые белки и ферменты, хотя, прежде чем стать злокачественными, они продуцировали разные. Знаменитый культиватор клеток Льюис Кориэлл опубликовал исследование, в котором предложил возможное объяснение этому факту. По его мнению, трансформировавшиеся клетки, возможно, вели себя одинаково не потому, что стали раковыми, но потому, что они были чем-то заражены, — скорее всего, вирусами или бактериями, — которые заставили их вести себя сходным образом. Почти мимоходом он указал на еще одну возможность, не рассмотренную другими исследователями: все трансформировавшиеся клетки, похоже, вели себя идентично клеткам HeLa, что, по его мнению, могло означать, что именно эта культура заразила их.

Вскоре после выхода этой публикации Кориэлл вместе с несколькими ведущими культиваторами тканей созвал срочное совещание, чтобы обсудить состояние дел в их области, которое, как они опасались, приобретало характер бедствия. Они овладели техникой выращивания клеток и упростили ее до такой степени, что, как сказал один из исследователей, «теперь даже простой любитель может вырастить некоторые культуры».

На протяжении последних лет с помощью образцов тканей, взятых у себя, членов своих семей и своих пациентов, ученые вырастили самые разные виды клеток — рака простаты, аппендикса, крайней плоти и даже кусочки человеческой роговицы, — и зачастую с удивительной легкостью. С помощью этой растущей коллекции клеток исследователи совершили исторические открытия, узнав, что сигареты приводят к раку легких и каким образом рентгеновские лучи и некоторые химические вещества превращают здоровые клетки в злокачественные, а также почему нормальные клетки прекращали расти, а раковые — нет. Национальный институт онкологии использовал различные клетки, включая HeLa, для проверки более тридцати тысяч химических веществ и растительных экстрактов, благодаря чему были получены некоторые из наиболее широко используемых и эффективных современных лекарств для химиотерапии, в том числе винкристин и таксол.

Несмотря на важность этих исследований, многие ученые, по-видимому, были небрежны со своими культурами клеток. Мало кто из них должным образом записывал, из тканей какого донора какая культура выросла. Многие неверно маркировали свои культуры, если вообще удосуживались это сделать. Ученые, проводившие исследования, при которых было не важно, какие именно клетки используются, — например, те, кто изучал влияние радиации на ДНК, — могли не знать, с какими именно клетками они работали, ибо это не влияло на результаты исследования. Однако при исследовании конкретного типа клеток (а таковыми было большинство исследований) в случае загрязнения или неверной маркировки результаты могли оказаться лишенными всякой ценности. В любом случае, как заявили собравшиеся культиваторы, в науке важна точность, и исследователи должны знать, что за клетки они использовали и не были ли эти клетки загрязнены.

По мнению Роберта Стивенсона, одного из участников совещания, их целью было не допустить в данной области «дегенерации до полного хаоса». Ученые из этой группы пытались побудить исследователей использовать меры безопасности — например, работать под вытяжным шкафом, который всасывал бы воздух и потенциальные загрязнители в систему фильтрации. Участники совещания также рекомендовали данному национальному институту здравоохранения (NIH) создать справочно-информационный фонд клеток: центральный банк, в котором все клетки будут проверять, каталогизировать и хранить, придерживаясь максимальных мер безопасности, с использованием современных технологий стерилизации. Руководство NIH согласилось и сформировало комитет по сбору культур клеток, членами которого стали культиваторы тканей, в том числе Уильям Шерер, Льюис Кориэлл и Роберт Стивенсон. В их задачи входило организовать некоммерческий федеральный банк клеток на базе Американской коллекции типовых культур (АТСС), которая с 1925 года занималась распространением и контролем чистоты бактерий, грибов, дрожжей и вирусов, но никогда прежде не культивировала клетки.

Ученые из комитета по сбору культур клеток занялись созданием своего рода «Форта Нокс» чистых, незагрязненных клеточных культур. Они перевозили культуры в закупоренных чемоданчиках и разработали перечень критериев, которым должны были отвечать все клетки, прежде чем попасть в банк: каждая культура должна быть проверена на наличие любых возможных загрязнений и должна поступить непосредственно из первоисточника.

Первой клеткой в коллекции АТСС стала L-клетка — подлинная бессмертная линия клеток мыши, выращенная Уилтоном Эрлом. За вторым экспонатом коллекции комитет обратился к Гаю и попросил у него образец исходной культуры HeLa. Однако тот в самом начале в порыве воодушевления отдал все исходные клетки HeLa другим исследователям, ничего не оставив себе. В конце концов он нашел некоторое количество их в лаборатории Уильяма Шерера, который использовал часть исходного образца HeLa в своих исследованиях полиомиелита.

Поначалу комитет мог только проверять образцы на наличие вирусного или бактериального загрязнения, однако вскоре был разработан тест на загрязнение образца клетками другого вида, теперь можно было определить, не относится ли культура, маркированная как происходящая от одного вида животных, к какому-нибудь другому виду. Они быстро выяснили, что из десяти линий клеток, которые, как предполагалось, принадлежали девяти различным видам животных — в том числе собаке, свинье и утке, все, кроме одной, были на самом деле взяты у приматов. Эти культуры они быстро перемаркировали и, судя по всему, взяли ситуацию под контроль, избегая нежелательной огласки.