Сергей Шокарев - Смутное время в Москве

Пожарский был женат дважды. Девичья фамилия его первой супруги Прасковьи Варфоломеевны неизвестна. После ее кончины в августе 1635 г. князь женился на княжне Феодоре Андреевне Голицыной (умерла в 1651 г.). От первого брака у Пожарского было шестеро детей: сыновья Петр, Федор и Иван и дочери Ксения, Анастасия и Елена.

Сыновья князя Дмитрия Михайловича ничем не проявили себя. Князь Федор скончался в юности. В дворцовых разрядах он упоминается в чине рынды — одного из четырех оруженосцев, стоявших в белом платье с золотыми топорами возле трона. Старший сын Пожарского — Петр Дмитриевич, — по-видимому, был настолько бесталанным человеком, что держался при дворе лишь благодаря влиянию отца. До 1642 г. он упоминается в дворцовых разрядах, но после кончины князя Дмитрия Михайловича и вплоть до смерти самого князя Петра в 1647 г. о нем нет никаких известий. Думного чина он так и не получил, а служил в стольниках. Князь Иван Дмитриевич в 1658 г. получил чин окольничего. Его служба в основном проходила при дворе. В 1660 г. он был воеводой в Тамбове, а в 1659 и 1667 гг. возглавлял Челобитенный приказ. Со смертью в 1685 г. сына Ивана Дмитриевича — стольника князя Юрия Ивановича Пожарского — мужская линия рода Пожарских пресеклась [61] В 2005 г. опубликована книга протоиерея А. Соколова «Князья Пожарские и Нижегородское ополчение» (Нижний Новгород; Саранск), в которой автор утверждает, что род владимирских дворян Пожарских происходит от внебрачного сына князя Ю. И. Пожарского, внука полководца. И хотя А. Соколовым подробно восстановлена генеалогия дворян Пожарских, их связь с князьями Пожарскими никак не доказывается, а лишь декларируется. .

Женское поколение рода Пожарских — дочери и внучки князя Дмитрия Михайловича — по своим бракам достигли большего значения, чем их братья. Дочери полководца вышли замуж за видных бояр того времени: Ксения — за князя Василия Семеновича Куракина, Анастасия — за князя Ивана Петровича Пронского, Елена — за князя Федора Ивановича Лыкова. Внучки Д. М. Пожарского составили себе не менее выгодные партии. Княжна Аграфена Ивановна вышла замуж за князя Дмитрия Алексеевича Голицына, ее сестра Анна — за окольничего князя Юрия Даниловича Милославского, младшая сестра княжна Евдокия — за известного деятеля конца XVII — начала XVIII в. боярина князя Михаила Алегуковича Черкасского. Их двоюродные сестры, дочери князя Петра Дмитриевича, также вышли замуж весьма удачно: Анна в первом браке была за князем Афанасием Борисовичем Репниным, во втором — за царским родственником Иваном Андреевичем Милославским; Евдокия — в первом браке за Иваном Петровичем Шереметевым, во втором — за знаменитым полководцем князем Юрием Алексеевичем Долгоруковым, победителем поляков и Степана Разина. От этих браков потомство князя Дмитрия Михайловича продолжается до сих пор.

Кроме князя Дмитрия Михайловича в военной истории России XVII в. проявил себя только князь Семен Романович Пожарский, сын воеводы Второго ополчения князя Р. П. Пожарского. Он служил воеводой и окольничим. В 1659 г. в бою с татарами под Конотопом князь Семен Романович Пожарский так увлекся преследованием неприятеля, что попал в западню и был схвачен. За отказ принять мусульманство хан велел жестоко казнить воеводу. В народной памяти князь Семен Пожарский остался мучеником. Ему посвящена народная песня. Сохранился также тропарь князю Семену Пожарскому, воспевающий его как нового святого. Однако о каком-либо местном почитании князя С. Р. Пожарского неизвестно.

Философ и священник П. А. Флоренский писал: «Род стремится к выражению своей идеи, перед ним стоит заданная ему историческая задача, которую он должен выполнить». Выполнившие эту задачу члены рода — «это благоухающие цветы или вкусные плоды данного рода… Будет ли от них потомство — вопрос уже не существенный, по крайней мере, в жизни данного рода…» Это рассуждение П. А. Флоренского вполне применимо к истории рода князей Пожарских. Со смертью князя Дмитрия Михайловича род Пожарских еще продолжал свое существование, но его энергия была уже исчерпана, поэтому потомки освободителя России ничем себя не проявили, а потомство его продлилось лишь до третьего колена.

Самым известным монументом в честь освобождения Москвы в 1612 г. является памятник К. Минину и князю Д. М. Пожарскому на Красной площади. Идея установления этого памятника была выдвинута в самом начале XIX в. одним из членов Вольного общества любителей словесности, наук и художеств при Московском университете В. В. Попугаевым.

В 1804 г. знаменитый петербургский и московский скульптор академик Иван Петрович Мартос (1754–1835) приступил к работе над памятником. Патриотический подъем, охвативший русское общество во время Отечественной войны 1812 г., сыграл значительную роль в судьбе этого памятника. Он стал первым в Москве монументом, возведенным на народные средства. О широте круга дарителей свидетельствует специально изданная книга их имен, в которой перечислены все лица, жертвовавшие на памятник, — от первых богачей России до сибирских крестьян.

В своей работе Мартос использовал источники XVII в. и на основе летописного рассказа создал монумент, выдержанный в тоне высокого гражданского пафоса. Патриотические идеи нашли воплощение в двухфигурной композиции и бронзовых рельефах, установленных на гранитном постаменте («Сбор пожертвований К. Мининым», «Изгнание Д. Пожарским поляков из Москвы»). Торжественная в своей простоте надпись на постаменте гласит: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818».

Скульптор изобразил сцену призвания Пожарского Мининым для руководства ополчением. Минин вручает Пожарскому боевой меч, указывая ему рукой на Москву. Опираясь на щит, князь поднимается со своего ложа, на котором возлежал после ранения. Соединив динамичную фигуру Минина с более спокойной, задумчивой фигурой Пожарского, Мартос придал своему произведению элемент драматичности. Зритель становится свидетелем исторического диалога между двумя вождями народного ополчения, в котором решалась судьба России. Вся композиция памятника сочетает динамизм и торжественную монументальность.

Следуя традициям классицизма, Мартос изобразил героев в античных одеяниях, а не в русской одежде XVII в. Несомненно, Мартос не мог изменить эстетическим правилам той эпохи, однако не менее важно и то, что в первой четверти XIX в. был широко распространен культ античной героики. Изображая исторических лиц русского Средневековья в одежде и с оружием римских воинов, Мартос апеллировал к чувствам зрителей, воодушевлявшихся античной доблестью, гражданственностью и патриотизмом. Героический пафос Древней Греции и Рима питал чувства и подвиги выдающихся деятелей той эпохи — участников Отечественной войны 1812 г. и декабристского движения.