Татьяна Иванова - Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова

Стихи Лермонтова, относящиеся к 1830 году, отличаются спокойным, дружеским тоном, страстная эмоция в них отсутствует. Лермонтов делится с Ивановой своими философскими размышлениями, ищет моральной поддержки. Лермонтов гораздо слабее и беспомощнее своей героини, – это мальчик рядом с более взрослой (хоть и не годами) девушкой [159] Н. Ф. Иванова на год старше Лермонтова. , с сильным, уже сформировавшимся характером.

«Н. Ф. И……вой (Любил в начале жизни я угрюмое уединенье…)»

«Романс к И…» [160] М. Ю. Лермонтов. Соч., т. I, стр. 70 и 182. Стихотворение «Романс к И…» написано на небольшом листке из не сохранившейся тетради. На обороте расположено стихотворение, датированное 1830 годом. Нам непонятны мотивы, на основании которых данное стихотворение в томе I Полного собрания сочинений Лермонтова, М.-Л., 1936, как и в томе I, М., 1947, датируется 1831 годом. – Т. И.

Это тот период большой дружеской близости, о которой Лермонтов будет неоднократно вспоминать в стихах 1832 года:

«Но для тебя я никогда не сделаюсь чужим» [162] Там же, стр. 343. , – не устает он повторять Наташе весной 1832 года, когда она делает попытки отдалить от себя юношу, любовь которого не может разделить.

«Год тому назад, – вспоминает Владимир Арбенин про первый период отношений с Наташей Загорскиной, – увидав ее в первый раз, я писал об ней в одном замечании. Она тогда имела на меня влияние благотворительное – а теперь – теперь – когда вспомню, то вся кровь приходит в волнение» [163] М. Ю. Лермонтов. Соч., т. IV, стр. 190. .

Наташа Иванова хотя и не разделяет философских мук своего друга, уже в этот период интеллектуально более развитого, чем она, но серьезно и внимательно выслушивает все то, о чем он ей говорит:

Эти строки передают внутренний облик спокойной, уравновешенной девушки. Он вполне соответствует изображению на портрете Бинемана.

Несмотря на авторитет своего друга, юноша-поэт не может освободиться от мучающих его философских проблем:

Дружба юноши Лермонтова постепенно переходила в любовь. Этот новый этап его отношений с Н. Ф. Ивановой относится к зиме и весне 1831 года. К сожалению, от этого времени не сохранилось ни одной тетради Лермонтова. Об этом периоде мы можем судить только по первым сценам драмы «Странный человек» и по двум стихотворениям, где Лермонтов рисует картины недавнего прошлого, изображая себя и свою героиню. Если судить по драме, по этим стихотворениям и по следующим, где юноша-поэт упрекает ее в измене, то приходится допустить, что в отношениях Ивановой тоже был какой-то момент, когда ее чувства к Лермонтову были на грани любви.

В приведенном выше монологе Владимир Арбенин говорит о том, что он не в состоянии высказать Наташе своих чувств: «Когда я далёко от нее, то воображаю, что скажу ей, как горячо сожму ее руку, как напомню о минувшем, о всех мелочах… А только с нею: все забыто; я истукан! душа утонет в глазах; все пропадет…

…Может быть она меня любит; ее глаза, румянец, слова…» [165] М. Ю. Лермонтов. Соч., т. IV, стр. 190.

Вскоре после драмы «Странный человек», в июле того же 1831 года, написано стихотворение («Видение»), которое Лермонтов несколько месяцев спустя вставил в драму как стихотворение Владимира Арбенина. В стихотворении три картины, и на каждой изображен один и тот же юноша – он сам.

Весенний теплый день. У окна сидит «дева, нежная лицом, с очами полными душой и жизнью». Ее взоры бродят по раскрытой книге, но буквы сливаются, а сердце бьется. Рядом сидит смуглый юноша и смотрит не на нее, а в окно, на бегущие облака, хотя только о ней думал он в разлуке, дорожил ею больше своей «непобедимой гордой чести»; теперь же, в ее присутствии, он не смеет вздохнуть, не смеет пошевелиться и прервать молчания из боязни услыхать холодный ответ:

Стихотворение «Сон», хотя и не датированное, по-видимому, относится к тому же времени, так как очень сходно по содержанию. На большом крыльце, между колонн, ночью, при луне сидит дева, у ее ног – юноша, почти ребенок. Он робко жмет ей руку и с тревогой следит за выражением ее глаз.

В первых числах июня 1831 года происходит какой-то кризис в отношениях Лермонтова с Ивановой. Юноша-поэт проводит пять дней на даче, в семье Наташи. В эти-то дни и случается нечто такое, что заставляет его убедиться в том, что она его не любит.

Мы можем только догадаться о том, что произошло в это время, но эти пять дней породили в душе Лермонтова чувства, которые в течение года будут питать его творчество. Лирическое волнение затихнет только к лету 1832 года. Тогда же был получен творческий заряд, который заставил Лермонтова написать в полтора месяца драму «Странный человек».

Ключом к пониманию событий этого периода служит письмо друга Лермонтова Владимира Шеншина к их общему другу Поливанову, с небольшой припиской самого юноши-поэта. Это письмо, по счастливой случайности, сохранилось до наших дней и было приобретено рукописным отделом Пушкинского дома в Ленинграде.

Письмо было написано 7 июня и послано с оказией [167] По случаю. из Москвы в деревню, где проводил лето Поливанов. Письмо на тоех страницах, а на четвертой посредине: «Николаю Ивановичу Поливанову».

Шеншин рассказывает о том, как он проводит время. В Москве душно, все разъехались, с оставшимися в городе товарищами почти не встречается, «и только один Лермонтов, с которым я уже пять дней не видался, меня утешает своею беседою». Если бы письмо на этом и кончилось, то мы бы никогда не узнали имя московской героини Лермонтова. Но Шеишин решает пояснить, почему же он не виделся пять дней с другом, который только один «утешает его своею беседою», и над словами, что он «уже пять дней не видался» с Лермонтовым, делает приписку: «Он был в вашем соседстве у Ивановых». Эта-то фраза и помогла Андроникову разгадать «загадку Н. Ф. И.».