Татьяна Иванова - Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова

Это тот же конфликт, который переживало старшее поколение. Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года послужило рубежом, разделившим две эпохи, наложило резкий отпечаток на новое, подрастающее поколение.

Владимир Арбенин, Юрий Волин и Дмитрий Калинин отличаются внутренним надломом, которого нет у юношей старшего поколения. Они всегда готовы перейти от чрезмерной восторженности к отчаянию. Чацкий, по сравнению с героями юношеских драм Лермонтова и Белинского, – более цельный и уравновешенный характер. В новых исторических условиях московский юноша стал иным.

Старшее и младшее поколения воспитаны на героических событиях Отечественной войны 1812 года, но воспитаны по-разному.

Старшие принимали в ней участие. Те из них, которые в то время были еще слишком молоды, наблюдали героическую борьбу русского народа, в которой участвовали их отцы и братья. Защита Москвы, победоносные заграничные походы, взятие Парижа – все прошло перед их глазами. С верой в победу они приступили к планам политического переустройства России и смело вышли на бой с самодержавием. Младшее поколение не могло помнить событий Отечественной войны 1812 года, но «рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о Березине, о взятии Парижа» были его «колыбельной песнью, детскими сказками», его «Илиадой и Одиссеей» [286] А. И. Герцен. Былое и думы. Полное собр. соч., т. XII, стр. 18. . Эти рассказы воспитывали подрастающее поколение в духе национальной гордости, рождали мечты о подвигах и геройстве.

Когда вернувшиеся из зарубежных походов молодые гвардейские офицеры горячо обсуждали современное положение России, наши юноши были еще совсем детьми. Но этот период высокого общественно-политического подъема, предшествующий восстанию 14 декабря, ярко запечатлелся в их памяти. Дети вслушивались в разговоры старших, чутким ухом ловили то, что взрослые хотели от них скрыть. Запрещенные стихи Пушкина и Рылеева переписывались и ходили по рукам. Стихи Пушкина распространялись по всей стране. Они играли в то время роль политических прокламаций, имели революционизирующее значение.

Так рисуется в памяти Огарева общественное настроение в эпоху формирования тайных обществ. Период надежд и высокого общественного подъема закончился трагической развязкой на Сенатской площади, казнью пяти декабристов, каторгой и ссылкой для остальных участников восстания.

Описание этих событий и то, как они преломились в сознании подрастающего поколения, мы находим у Герцена, Огарева и Лермонтова. Много лет спустя, оглянувшись назад, они рисуют яркие картины эпохи.

«Жизнь моя сложилась рано, и я долго оставался молод, – писал на склоне лет Герцен. – Воспоминания мои переходят за пределы николаевского времени; это им дает особый fond [288] Фон. , они освещены вечерней зарей другого торжественного дня, полного надежд и стремлений. Я еще помню блестящий ряд молодых героев, неустрашимо, самонадеянно шедших вперед… В их числе шли поэты и воины, таланты во всех родах, люди, увенчанные лаврами и всевозможными венками… Я помню появление первых песен „Онегина“ и первых сцен „Горя от ума“… Я помню, как, прерывая смех Грибоедова, ударял, словно колокол на первой неделе поста, серьезный стих Рылеева и звал на бой и гибель, как зовут на пир…

И вся эта передовая фаланга, несшаяся вперед, одним декабрьским днем сорвалась в пропасть и за глухим раскатом исчезла…

Я четырнадцатилетним мальчиком плакал об них и обрекал себя на то, чтоб отомстить их гибель» [289] А. И. Герцен. Письма к будущему другу. Лондон. 1864 год. Полное собр. соч., т. XVII, стр. 97. . «Казнь Пестеля и его товарищей, – говорит Герцен, – окончательно разбудила ребяческий сон моей души» [290] А. И. Герцен. Былое и думы. Полное собр. соч., т. XII, стр. 54. .

Жизнь лучших представителей молодого поколения шла по пути, завещанному декабристами:

говорит герой поэмы Огарева [291] Н. П. Огарев. Исповедь лишнего человека. Соч., т. 51, 1938, стр. 273. .

Вдохновленные героическим примером декабристов, два мальчика – Ник Огарев и Шутка Герцен, убежав от отца и гувернера, на Воробьевых горах, перед расстилающейся едали Москвой, дают клятву не покидать заветного пути борьбы за свободу.

«Запыхавшись и раскрасневшись, стояли мы там, обтирая пот. Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горюй, свежий ветерок подувал на нас; постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу» [292] А. И. Герцен. Былое и думы. Полное собр. соч., т. XII, стр. 74. .

Эпоха, наступившая после восстания 14 декабря, резко отличалась от предшествующей. Это были страшные годы, когда, по выражению Герцена, «Явился Николай с пятью виселицами, с каторжной работой, белым ремнем и голубым Бенкендорфом» [293] Там же, стр. 99. .

В этих условиях подрастало новое поколение 30-х годов. Гнетущая, безысходная тоска лучшей части поколения 30-х годов особенно ярко выражена в стихах Лермонтова: «Жалобы турка» и «Монолог».

Деспотизмом Николая I были погублены многие студенты Московского университета: талантливый поэт Полежаев, братья Критские, Сунгуров и его товарищи.

«Опасность поднимала еще более наши раздраженные нервы, – вспоминает это время Герцен, – заставляла сильнее биться сердца и с большей гооячностью любить друг друга» [294] Там же, стр. 127. .

Передовая молодежь жила в мечтах о подвигах. Она верила в свое «святое назначенье»

Юноша Белинский писал: «В моей груди сильно пылает пламя тех чувств высоких и благородных, которые бывают уделом немногих избранных…» [296] В. Г. Белинский. Письма, т. I, стр. 30. Герцен говорит, что он воображал себя «великим», «доблестным», а «будущее рисовалось каким-то ипподромом, в конце которого ожидает стоустая слава…» [297] А. И. Герцен. Полное собр. соч., т. II, стр. 398.