Наиль Ахметшин - Врата Шамбалы

Чайная торговля играла важную роль в экономике царской России и была, по словам Корсака, "двигателем нашей мануфактурной промышленности; она, заставив купцов увеличить заготовку товаров, вместе с тем побудила капиталистов заводить новые фабрики для выработки их. Таким образом, чай вызвал многие совершенно новые отрасли промышленности и пробудил к деятельности многие капиталы".

Тонкий знаток и ценитель данного напитка Ковалевский в середине XIX в. полагал неуместными раздававшиеся в России жалобы на дороговизну китайского чая по сравнению с английским, квалифицируя последний "как товар дурной": "Не только не должно роптать на высокую цену чая, но охотно можно бы еще накинуть полтину серебра на фунт высших сортов чая как для того, чтобы пустить наши ситцы в Китай и вытеснить оттуда английские, так и для того, чтобы дать возможность торговцам понизить цену фамильного чая, несоразмерно высокую, и тем сделать доступным этот благодетельный напиток для бедного класса".

В этой связи интересны рассуждения о чае русского писателя Ивана Александровича Гончарова (1812–1891 гг.) — автора романов "Обыкновенная история", "Обломов" и "Обрыв". В первой половине 50-х гг. XIX в. он в качестве секретаря адмирала Е.В. Путятина участвовал в экспедиции на фрегате "Паллада" и позднее выпустил увлекательную книгу очерков об этом путешествии. Его повествование отличается ярким художественным мастерством и большим чувством юмора, хотя отдельные утверждения романиста далеко не бесспорны:

" Что ж, нету, что ли, в Шанхае хорошего чаю? Как не быть! Здесь есть всякий чай, какой только родится в Китае. Все дело в слове "хороший ". Мы называем "хорошим " нежные, душистые цветочные чаи. Не для всякого носа и языка доступен аромат и букет этого чая: он слишком тонок. Эти чаи называются здесь "пекое " (Pekoe flower). Англичане хорошим чаем, да просто чаем (у них он один) называют особый сорт грубого, черного, или смесь его с зеленым, смесь очень наркотическую, которая дает себя чувствовать потребителю, язвит язык и нёбо во рту; как почти все, что англичане едят и пьют. Они готовы приправлять свои кушанья щетиной, лишь бы чесало горло. И от чая требуют того же, чего от индийских сой и перцев, т. е. чего-то вроде яда. Они клевещут еще на нас, что мы пьем не чай, а какие-то цветы, вроде жасминов.

Оставляю кому угодно опровергать это: англичане в деле гастрономии — не авторитет. Замечу только, что некоторые любители в Китае действительно добавляют себе в чай цветы или какие-нибудь душистые специи; в Японии кладут иногда гвоздику. Кажется, о. Иоакинф (ранее упоминавшийся основоположник отечественного китаеведения Н.Я. Бичурин. — Н.А.) тоже говорит о подобной противозаконной подмеси, которую допускают китайцы, кладя в черный чай жасминные, а в желтый — розовые листики. Но это уж извращенный вкус самих китайцев, следствие пресыщения. Есть и у нас люди, которые нюхают табак с бергамотом или резедой, едят селедку с черносливом и т. п. Англичане пьют свой черный чай и знать не хотят, что чай имеет свои белые цветы.

У нас потребление чая составляет самостоятельную, необходимую потребность; у англичан, напротив, побочную, дополнение завтрака, почти как пищеварительную приправу: оттого им все равно, похож ли чай на портер, на черепаший суп, лишь бы был черен, густ, щипал язык и не походил на какой другой чай. Американцы пьют один зеленый чай, без всякой примеси. Мы удивляемся этому варварскому вкусу, а англичане смеются, что мы пьем под названием чая какой-то приторный напиток. Китайцы сами, я видел, пьют простой, грубый чай, т. е. простые китайцы, народ, а в Пекине, как мне сказывал о[тец] А[ввакум] (архимандрит Александро-Невской лавры в Петербурге Аввакум был участником экспедиции, в 1830–1840 гг. находился в Китае в составе духовной миссии. — Н.А.), порядочные люди пьют только желтый чай, разумеется, без сахару. Но я — русский человек и принадлежу к огромному числу потребителей, населяющих пространство от Кяхты до Финского залива — я за пекое: будем пить не с цветами, а цветочный чай, и подождем, пока англичане выработают свое чутье и вкус до способности наслаждаться чаем Pekoe flower и притом заваривать, а не варить его, по своему обычаю, как капусту".

Долгие годы Россия была стабильным потребителем чая из Поднебесной. Между тем Великобритания, наладив соответствующее производство в Индии и на Цейлоне, пыталась различными способами вытеснить его с российского рынка. В частности, английские купцы покупали "значительные партии китайского чая для сдабривания индийских чаев, и, вероятно, немало таких сдобренных чаев в настоящее время (90-е гт. XIX в. — Н.А. ) привозится из Лондона в Россию и выдается за чисто китайский продукт. Этим способом английские чаеторговцы надеются исподволь приучить русского потребителя к индийским чаям" (ИЛ. Коростовец). Следует заметить, что англичане в конце концов преуспели в своих начинаниях. Так, в "Энциклопедическом словаре Гранат" (т. 45, ч. 3), изданном в Москве уже в советское время, предпочтение явно отдается индийским и цейлонским чаям: "Мелкий размер листа китайской разновидности имеет крупные недостатки: он дает незначительный урожай, не дает хорошего аромата, и сбор его более труден и более дорог".

В конце XIX в. Россия расходовала значительные средства на закупку китайского чая. По данным ИЛ. Коростовца (секретаря графа С.Ю. Витте), написавшего интересную книгу "Китайцы и их цивилизация", в одном Ханькоу "в 1893 г. было куплено чая для отправки в Россию почти на одиннадцать миллионов рублей, из коих девять миллионов уплачено за байховый чай". Неудивительно, что многие в нашей стране ставили тогда вопрос о целесообразности выращивания этой культуры на собственной территории.

Первые чайные кусты в Грузии были посажены еще в 1833 г. В начале 90-х гг. XIX в. известный чаеторговец К. Попов вывез из Ханькоу несколько тысяч таких кустов на Кавказ. Для посадки и ухода за ними были законтрактованы китайцы. Опыт в целом оказался удачным, и собранный в Грузии чай был, как писали тогда газеты, неплохого качества. С целью дальнейшего изучения чайной культуры за рубежом в 1895 г. ряд стран Южной Азии и Дальнего Востока посетила специально организованная экспедиция. Она побывала в Индии, на Цейлоне, в Китае и Японии; особенно тщательно были осмотрены плантации в местечке Янлоудун китайской провинции Хубэй. В то же время высказывалось мнение, что покровительство чайному производству в России навряд ли можно признать целесообразным в виду строительства Сибирской железной дороги, "долженствующей объединить и сблизить русские и китайские торговые интересы", и поэтому "ограждение тамошней чайной культуры от дальнейшего упадка входит в круг наших собственных выгод" (Э.Э. Ухтомский). Россия продолжала оставаться главной потребительницей китайского чая, "благодаря которой преимущественно поддерживается эта статья и вероятно будет поддерживаться и в будущем, так как единичные попытки развить чайное дело в России и освободить таким образом ее от зависимости китайского рынка едва ли настолько широко ведутся, чтобы заметно повлиять на уменьшение вывоза чая из Китая русскими" (А.В. Тужилин).