Игорь Стебаев - Кузнечик дорогой. Эволюционно-экологические очерки

Здесь проявляет свое действие уже не индивидуальный, а групповой отбор. При нем в составе группы (семьи) сохраняются индивидуумы, не способные жить отдельно, так как именно община использует природные ресурсы таким образом, что они не истощаются. Ведь термитники существуют многие десятилетия, которые для их обитателей — века. Говорят, что из термитников исходит такое количество газа метана, которое может повлиять даже на озоновый экран атмосферы, защищающий Землю от космических лучей.

Интересно, что термиты, питаясь такой малокалорийной пищей как сухая древесина, усваивают эту пищу втрое полнее (до 90%), чем тараканы свою мягкую. Они достигают этого с помощью одноклеточных жгутиковых животных, живущих в их кишечнике. Некоторые термиты по ночам еще «косят» и сухие травы, выращивая на них в особых камерах определенные виды грибов (которые они к тому же удобряют собственным пометом) и используя их затем для выкармливания старших нимф. Вот пример бережного отношения к природным ресурсам, а о его масштабе можно судить по тому, что в тропических лесах, не прибегая к каким-либо другим источникам пищи, термиты быстро перерабатывают почти весь опад листьев, сучьев и стволов.

Наконец — еще одна группа более поздних потомков тараканов, уже открыто заселяющая всю толщу травостоя и древесных крон, но, нужно сказать, с лютыми хищными повадками. Это БОГОМОЛЫ (Mantoidea). Они, тоже имея оотеку, из которой выходит молодежь, превращают все свое тело в замаскированный капкан с поворачивающимся перископом головы и хватательными зубастыми передними ногами, захлопывающимися как складной нож. Маскируясь, они изменяются до неузнаваемости.

Неподвижно подстерегая жертву, они совершают затем неожиданные броски. Они столь коварны, что, по наблюдениям нашего известного энтомолога Павла Иустиновича Мариковского [5] Мариковский П. И. «Тайны мира насекомых» (Алма-Ата: Кайнар, 1966). О богомоле, о том, как он жил в доме автора, его удивительно живой портрет и многое другое интересное можно найти также в книге энтомолога и очень яркого художника Виктора Степановича Гребенникова «Миллион загадок» (Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980). , у богомола рода Эмпуза (Empusa) на особом лобном роге выступает сверкающая капелька гемолимфы, служащая в знойный день дивной приманкой для мух. Некоторые тропические богомолы, подстерегающие свою жертву внутри цветков, вообще просто фантастичны.

Кроме богомолов на этом же пути оказался еще один очень своеобразный отряд насекомых — ПАЛОЧНИКИ (Phazmoidea), способные надолго застывать в веточкообразной неподвижности, из которой их порой ничем нельзя вывести. По образу жизни они более всего напоминают ленивцев, очень малоподвижных и исчезающе маскирующихся. Таков, например, широко известный «живой лист», который при ходьбе покачивается как древесный лист на ветру и на крыльях которого изображены даже «погрызы» листоядных гусениц. При таком «растворении» в окружении неудивительно, что кое-какие палочники, как и некоторые кузнечики, партеногенетичны, то есть не имеют самцов и размножаются неоплодотворенными яйцами. В России, на юге Уссурийского края, живет один вид палочников, да еще шесть обитают в Средней Азии и Закавказье.

Тем же путем переселялись в траву и потомки тараканов, сохранявшие длинные усы и «жизнь на ощупь», однако переходившие от плотоядности к вегетарианству. На нем возникли и уже знакомые нам кузнечики, насчитывающие в современной фауне более семи тысяч видов.

Несмотря на столь высокие успехи в заселении ярусов растительности, часть еще по-тараканьи длинноусых, но уже прыгающих как кузнечики насекомых не выдержала опасностей засухи и вернулась с трав к земле, спряталась в ее щелях, а затем научилась рыть и специальные норки. Это хорошо известные многим голосистые СВЕРЧКИ (Grilloidea), ставшие почти полными вегетарианцами. В таежной зоне несколько их видов с давних пор селились в теплых шестках русских печей (с этим связана пословица «знай сверчок свой шесток»). В новосибирском Академгородке они поют даже зимой в большом вентиляторе, среди елей и сугробов, а летом местами выселяются в трещины асфальта. Естественно, что все сверчки — землистых цветов, а поющие в самую полночь стали просто нежно-бесцветными. Таков сверчок настоящий сладкозвучный (Eugrillus kerkenensis Finol.) — бледный как лунный луч, видимо, от исключительно ночной жизни, почти незримый, но заполняющий огромную пустыню ночи своим чистым голосом.

Сверчки нашего отечества (а их около полусотни видов) создали целую симфонию ночных серенад, так как крылья у них превратились почти целиком в органчики, через которые они гонят воздух, колеблющий большие перепонки между жилками. Репертуар их велик: есть мелодии, обозначающие звуком участок одного самца, есть — играющие роль призыва к самке, ухаживания и восторга любви. И, конечно же, есть боевая музыка — сигналы агрессии, посылаемые появившемуся кабальеро-конкуренту. Слушать их нужно не двигаясь, ибо певец при малейшей тревоге исчезает в земле. Именно так слушал и наблюдал сверчков Жан Анри Фабр. Из его упомянутой выше книги мы узнаём также и об искусстве рытья и благоустройства норок сверчков, о взаимном поиске влюбленных в ночи и о том, что самец-победитель обязательно награждает убегающего соперника особым насмешливым куплетом. Фабр рассказывает, что на юге Франции, как и в древней Греции, каждый малыш имел своего сверчка, живущего и непрерывно поющего в маленькой клеточке. В ней артист чувствовал себя так хорошо, что заботами детей его жизнь продлевалась вдвое по сравнению с жизнью свободных собратьев.