Борис Григорьев - Бернадот. От французского маршала до шведского короля

Карл Юхан не был верующим человеком, но к своим обязанностям главы шведской церкви относился ответственно, а в последние годы соблюдал шведско-лютеранские заповеди и раз в год принимал причастие. Как-то в шутку он послал своему другу во Францию выпущенный церковью от его имени плакат с сопроводительной надписью: "с приветом от скандинавского папы". Он хорошо понимал цементирующую роль церкви в современном ему обществе и пытался использовать её в борьбе с социальными болезнями, например пьянством. При нём настоятель Гетеборгского собора Петер Висельгрен (1800–1877) начал агитацию за стопроцентный трезвый образ жизни, в то время как его церковные коллеги часто призывали всего лишь к умеренности и устанавливали с амвона свои нормы ежедневного потребления водки.

Он не был мистиком, но в мае 1821 года неожиданно произнёс такую фразу: "Я чувствую по себе, что Наполеон умер". Позже стало известно, что действительно 5 мая Наполеон скончался. "Самый великий полководец со времён Юлия Цезаря", — сказал он о нём. О споём бывшем сопернике Карл Юхан думал лучше, чем соперник о нём.

И наконец, может быть, самое важное наследие Карла XI V Юхана политика нейтралитета. Это он сформулировал принцип "нейтралитет в мирное и неучастие в альянсах в военное время", который и дожил до наших дней и в конечном итоге стал краеугольным камнем благосостояния Швеции.

"Народ должен знать, что содержание в военное время армии численностью в 60 000 человек за год обойдётся в 30 миллионов риксталеров, заявил Карл Юхан в 1838 году на заседании правительства, комментируя воинственные настроения среди некоторых слоёв шведского дворянства. — Весь наличный капитал банка в настоящее время составляет от 26 до 28 миллионов ассигнациями. Надеяться на иностранные субсидии нам не приходится… Вы, мои господа, можете теперь сами рассудить, имеет ли право шведская нация ставить на карту своё существование, требуя обратно Финляндии, тем более что Россия на нас не нападает… С моими прошлыми успехами на полях сражений… я не боюсь войны. Но если я буду вынужден воевать, то я хотел бы, чтобы война была справедливой и пошла на пользу скандинавскому полуострову…"

Такую заботу о своих подданных вряд ли проявлял до Карла Юхана хоть один "чистокровный" шведский король. У них на переднем плане всегда были территориальные завоевания, а благосостояние шведов — чуть ли не на самом последнем месте. Шведы, пишет Лагерквист, должны быть благодарны судьбе, что вместо малоспособных датских принцев или приёмного сына Наполеона на шведский трон пришёл храбрый маршал Бернадот, который уверенной рукой вывел страну из внутреннего и внешнего кризиса и привел её на дорогу благополучия и уверенности в будущем.

Со временем Карл Юхан стал консерватором — так и должно быть с каждым человеком, достигшим определённого возраста, но он никогда не был реакционером. Много говорилось о взрывчатом нетерпеливом характере короля и его болезненной подозрительности. Причины этой подозрительности нам уже известны, да и так ли уж редко эта черта встречается у сильных мира сего?

Уже цитировавшийся нами статс-секретарь Ульфспарре приводит один интересный эпизод из биографии Карла Юхана. При докладе королю о финансовом положении на одном из объектов его собственности статс-секретарь подвергся несправедливой обструкции. Он попытался напомнить Его Величеству, что виновато во всём было принятое самим Королевским Величеством решение, но король и слушать не хотел и продолжал обвинять во всём исполнителей Особенного бюро. На следующий день Ульфспарре получил от короля приказ срочно явиться к нему в спальню, не надевая даже мундира.

"При входе я нашёл короля ещё в постели, — пишет Ульфспарре, — рядом с ним сидел наследный принц, и больше никого в комнате не было. Король приказал мне взять стул и сесть рядом с наследным принцем, после чего он сказал, что вызвал меня в связи с эпизодом, произошедшим накануне. Он совершенно забыл о том, что сам принимал решение о деле и вспомнил об этом лишь после моего напоминания… Он продолжал: "Меня сделали подозрительным, и таким я останусь теперь навсегда. В моём возрасте не меняются. Но я прошу вас сделать всё возможное, чтобы мой сын не стал таким, как я. Вы не представляете, каким несчастным чувствуешь себя, когда… начинаешь не доверять кому - либо!" Слёзы выступили у короля на глазах, у нас с принцем тоже, и я никогда не забуду, как страдал 74-летний старец, и каким несчастным человеком он себя чувствовал. Он говорил в этом роде долго, и только когда нам с кронпринцем удалось перевести разговор на другую тему, он слегка взбодрился и стал крутить на голове ночной колпак — привычка, которой он следовал при всяком разговоре с посетителем, лёжа в постели ".

Бывший республиканец к концу своих дней пытался править — во всяком случае, в Швеции — как неограниченный никакими конституциями монарх. Но Швеция при нём никогда не была полицейским государством. Ибо Карл XIV Юхан был просвещённым монархом. Король часто гневался на "выходки" шведских либералов и демократов и в узком кругу позволял себе о них довольно резкие выражения типа "расстрелять" или "посадить в тюрьму", но всё это нужно было "списывать" на его южный бурный темперамент. По словам королевы Дезидерии," пусть его говорит, что хочет, но всем известно, что он не способен убить даже кошку". Впрочем, к концу своего правления Карл Юхан стал идти на крупные уступки реформистам, и к 25-летнему юбилею пребывания на шведском троне его всенародную популярность отметили большими торжествами.

Конечно, ему не всё удалось, что он хотел сделать в Швеции, но то, что он успел совершить, впечатляет до сих пор. Чужеземец, иноверец стал отцом нации! Был ли он счастлив? Возможно. Например, в редкие минуты победы и единения со своими боевыми товарищами.

Или в 25-ю годовщину своей коронации 11 мая 1843 года, когда он и вся страна праздновали также его 80-летие. Тогда он несколько часов подряд сидел в седле, принимал парад на Ердете и купался в лучах той самой любви, которую он надеялся получить от благодарного народа Швеции. "Моя награда — любовь народа!" Отсутствие иллюзий и доброе сердце — вот что осталось в старости у бывшего революционного генерала.

В остальном это был человек долга. Люди в те времена о счастье не задумывались. В письме к супруге весной 1821 года он писал: "…мои за нятия могли бы казаться неприятными, если бы не придавала моральной силы вера в то, что я принесу пользу народной массе, — вера, которая расширяет мой взгляд, вдохновляет мысль и укрепляет мужество …" И далее он пишет о том, что мужество, которое ему теперь требуется, — особого вида и ничего не имеет общего с тем мужеством, которое его не покидало на полях сражений: " Этот вид мужества, который выше всех других… ибо он помогает нам выдерживать все жизненные невзгоды без всякой славы, без свидетелей…" Мужество, равное терпению — вот что ему потребовалось на новой "работе" в Швеции.