Вадим Каргалов - Полководцы XVII в

Тем временем тушинцы, почти не встречая сопротивления, приступили к планомерной оккупации центральных, замосковных и северных уездов. Гетман Ян Сапега осадил Троице-Сергиев монастырь, пан Лисовский направился к Владимиру и Суздалю, а затем — к богатым поволжским городам. Гетман Ружинский остался в Тушине — продолжать осаду Москвы.

Царь Василий Шуйский оказался, по словам современника, подобным «орлу бес перу, без клюва и когтей». Власть его, по существу, ограничивалась стенами Москвы, помешать интервентам оккупировать страну он был бессилен, тем более что многие города переходили на сторону «царя Дмитрия» без боя. В Москве царила атмосфера уныния и безнадежности. «Многие ратные люди с Москвы разъехались и помощи ждать не от кого», — печально отмечал летописец.

Оставалось одно — искать военной помощи на стороне.

Еще в 1607 году шведский король Карл IX, враждовавший с польским королем, предлагал свое войско русскому царю. Тогда это предложение было отклонено, но теперь в шведской помощи Василий Шуйский увидел единственную возможность спасти свой престол. Решение царя — просить помощи у шведов — было поддержано Боярской Думой, и в Москве начали срочно собирать посольство.

«Из всяких чинов мужей урядных» было включено в состав посольства сорок человек, среди них — опытные воеводы и дипломаты: стольник Семен Васильевич Головин, дворяне Корнило Чеглоков, Семен Коробьин, Яков Дашков, дьяк Сыдывной Васильев. Для охраны было выделено около двухсот всадников из «государевых служилых людей».

Посольство возглавил племянник царя князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. В это время ему было немногим более двадцати лет, но он уже успел приобрести известность храброго воеводы. Между тем никакого дипломатического опыта молодой князь не имел. Чем же объяснить этот выбор? Пожалуй, тем, что царь Василий Шуйский не доверял даже своим ближайшим помощникам: измены бояр, переходивших к «тушинскому вору», заставляли его быть осторожным. Михаил Скопин-Шуйский был хоть и дальним, но родственником царя.

Однако можно привести и другое объяснение, более глубокое. Переговоры со шведским правительством — не единственное, и даже не главное поручение Михаила Скопина-Шуйского. Молодой воевода должен был организовать и возглавить оборону всего Русского Севера от интервентов, а затем, собравшись с силами и присоединив к своему войску шведов, идти на выручку осажденной Москве. Именно так сформулировано поручение Скопину-Шуйскому в разрядной книге: «Того же лета царь Василий послал в Новгород боярина князя Михаила Васильевича Шуйского, а с ним дворян для немецких людей, чтоб их нанять, и новгородцев и в иных городах русских людей собрать, и к Москве притти, и Московскому государству от воров и от польских людей помочь учинить».

Что же касается непосредственно переговоров со шведами, то для этого в состав посольства был включен дьяк Васильев, образованный и опытный дипломат.

Дальнейшие события показали, что царь Василий Шуйский сделал правильный выбор.

Скопины-Шуйские принадлежали к роду Шуйских, потомков владетельных суздальско-нижегородских князей. У князя Василия Васильевича Шуйского, жившего в XV веке, был сын Иван Скопа (он имел вотчины в Рязанской земле в окрестностях городка Скопина), от которого и пошла двойная фамилия Скопиных-Шуйских.

В XVI столетии из княжеского рода Скопиных-Шуйских вышло несколько известных русских воевод.

Сын Скопы — Федор Иванович Скопин-Шуйский — всю жизнь провел на «казанской украине» и на «крымской украине», воеводой в пограничных городах. Правда, по записям разрядной книги его воеводство началось в 1533 году на западном рубеже, в Вязьме, но уже в 1537 и 1540 годах он — воевода сторожевого полка в Коломне и Плесе, в 1541–1544 годах — воевода в Костроме.

Это было время ожесточенного натиска на южные и восточные рубежи Российского государства крымских и казанских татар, непрерывных вторжений ханов и мурз в русские земли. Это было время, о котором неизвестный автор «Казанского летописца» писал: «Многие города русские запустели от поганых, Рязанская земля и Северская крымским мечом погублены. Низовская же земля вся, Галич, и Устюг, и Вятка, и Пермь от казанцев запустели. И было тогда беды за многие годы от казанцев и черемисов больше, чем при Батые. Батый единожды Русскую землю прошел, как молнии стрела. Казанцы же не так губили Русь, никогда из земли Русской не выходили, когда с царем своим, когда с воеводами воевали Русь, и посекали, как сады, русских людей. И всем тогда беда и тоска великая в украине живущим от варваров, у всех русских людей из очей слезы текут, как реки, покидая род и племя отечества своего, бегут во глубину Руси. Многие грады русские разрушены, и травой и быльем заросли села и деревни, многие области опустели от варваров…»

Кстати, воеводство Федора Скопина-Шуйского в Плесе и в Костроме совпадает по времени с самыми жестокими и опустошительными походами в Поволжье казанского хана Сафа-Гирея.

Большой военной карьеры князь Федор не сделал. Правда, в 1546 году он был воеводой полка правой руки под непосредственным начальством брата Ивана IV князя Юрия Васильевича, но в 1551 году, судя по записи разрядной книги, снова оказался на южной границе в Коломне воеводой сторожевого полка.

Известен военной деятельностью и следующий Скопин-Шуйский — князь и боярин Василий Федорович. В 1577 году он был воеводой сторожевого полка во время похода в Ливонию, затем собирал ратников в Новгороде. В 1579–1582 годах Скопин-Шуйский становится воеводой в пограничном Пскове и вместе с другим известным русским воеводой князем Иваном Петровичем Шуйским возглавляет знаменитую Псковскую оборону от короля Стефана Батория. Его храбрость и стойкость прославлены автором воинской повести, посвященной этим событиям. В 1584 году Василий Скопин-Шуйский получает назначение наместника в Новгород — важный и почетный пост. Еще раз новгородским наместником он становится в 1591 году, в самый разгар обострения русско-шведских отношений. Как известно, в результате военных действий России были возвращены северо-западные русские города Ям, Орешек, Ивангород, пробит выход к Балтийскому морю. Новгород являлся важнейшей крепостью в ближнем тылу действующей армии, именно здесь собирались рати для походов, и роль новгородского наместника в войне была весьма заметной.

Показательно, что князья Скопины-Шуйские, несмотря на родовитость (сам Василий Шуйский, будущий царь, принадлежал к младшей ветви их княжеского рода), не проявляли особой активности в придворной борьбе, оставались как бы в тени, а поэтому не подвергались серьезным опалам даже в царствование Ивана Грозного. Василий Скопин-Шуйский даже входил в «государев опричный двор».