Roger Orrit - У атомов тоже есть сердце. Резерфорд. Атомное ядро.

------------начало врезки-------------

Альфа-частицы состоят из двух протонов и двух нейтронов (то есть они аналогичны ядрам гелия). Направленные на ядра азота, имеющего семь протонов, протоны альфа-частиц могут сталкиваться с ядром атома и на время встраиваться в него. Тогда в ядре уже девять протонов. По завершении распада восемь протонов соединяются, формируя ядро атома кислорода, а еще один протон испускается. Процесс, затрагивающий количество нейтронов, хотя в ту эпоху они еще не были открыты, можно выразить следующей формулой:

14 7N + 4 2He → 17 8O + 1 1p

(Нижний индекс элемента обозначает атомное число или количество протонов, верхний указывает на количество частиц в ядре, то есть это сумма протонов и нейтронов. См. Приложение А.)

Ядро азота состоит из сами протонов и сами нейтронов. Альфа-частицы несут в саба два протона и два нейтрона. В качестве продукта реакции возникает атом кислорода (О), имеющий восемь протонов и девять нейтронов, еще один протон (р*).

Открытие Резерфорда давало "практически неисчерпаемый источник энергии, который изменит все, что мы знали раньше".

В то время Резерфорд работал на флот Соединенного Королевства и чередовал исследования с длинными, скучными заседаниями. Однажды, извиняясь за свое отсутствие, он отправил следующую телеграмму: "Если мне удалось (и имеются основания думать так) расщепить ядро атома, для меня это имеет гораздо большее значение, чем война". Резерфорду удалось отделить небольшой фрагмент ядра атома, пока мир был охвачен войной.

Пока Австро-Венгрия захватывала Сербию, Германия решительно надвигалась на Францию, так что вскоре неприятель оказался у ворот Парижа. Тогда началась позиционная, стоившая жизни миллионам молодых людей война, в которой продвижение на несколько метров обходилось огромными человеческими и материальными потерями. Французские поля были усеяны трупами, стремительно росло число жертв, которое по подведенным итогам составило девять миллионов.

Эту способность убивать и разрушать войскам давала новая военная техника, в основе которой были последние научные достижения. Фриц Габер, немецкий ученый еврейского происхождения, создал так называемый горчичный газ, ставший одним из самых страшных изобретений за всю историю. Этот имевшийся на вооружении немецкой армии газ провоцировал ужасные ожоги и волдыри. Когда через несколько десятилетий к власти пришли нацисты, Габер был вынужден бежать из Германии и в конце концов обосновался в Палестине. Резерфорд был космополитом, но не простил ему изобретение смертоносного газа и отказался от всякого общения с Габером, хотя тому пришлось туш в его собственной стране.

Однако достижения науки имели не только разрушительный эффект. На французском фронте Мария Кюри и ее дочь Ирен использовали рентгеновский аппарат. Радиография позволила устанавливать более точные диагнозы и уточнять состояния раненых. В годы войны удалось оборудовать передвижными аппаратами 20 автомобилей "рено". Считается, что в этот период было сделано около миллиона радиографий.

В войну университеты не работали. Парижская Высшая нормальная школа была переоборудована под госпиталь. В Оксфорде осталось нескольких сот студентов. В Манчестерском университете катастрофически сократилась численность команды Резерфорда. Молодежь была отправлена на фронт, хотя со временем военное командование осознало, что некоторые ученые принесут больше пользы в лаборатории, чем в окопе. Как бы то ни было, война прервала многообещающие научные проекты и карьеры, и в большинстве случаев навсегда.

"Война заставила науку отправиться на фронт",— так очень емко высказался Джордж Эллери Хейл (1868-1938). Действительно так, и не стоит рассматривать это только с негативной позиции. До начала войны академические центры работали независимо от промышленности и правительства. После Первой мировой все изменилось навсегда: исследования стали получать щедрые инвестиции и поддержку государства. Установилась близкая связь промышленности с академическими учреждениями, научные исследования начали представляться двигателем экономики и инновации. Ветры войны сделали мир таким, каким мы знаем его сегодня.

С другой стороны, горячка войны оставила заметные шрамы в отношениях между учеными стран Антанты и Тройственного союза. Исследователи, недавно работавшие вместе, неожиданно оказались в разных лагерях и включились в проекты, предполагавшие уничтожение противника. Война с ее националистическими лозунгами и патриотическими призывами стала драматичным моментом на пути развития науки.

Варварство, которому предавалась немецкая армия на французских землях, порицалось во всем мире. В ответ на критику в Германии возникла группа, объединившая 93 немецких интеллектуалов и ученых; среди них выделялся Макс Планк, который в конце концов вышел из ее состава. Группа разработала манифест, вступившись за немецких солдат и отрицая пропагандистскую критику. Большинство были уверены в честности солдат, многие из которых получили прекрасное образование, поэтому не представлялось возможным, чтобы эти самые солдаты были способны на разрушения и убийства, им приписываемые. После войны конфликтные встречи немецких, с одной стороны, и французских и английских ученых, с другой, закончились исключением немецких ученых из основных европейских научных организаций.

Были и те ученые, кто пытался навести мосты, восстановить совместные международные проекты, свойственные научной мысли. Несмотря на постоянные призывы уволить из английских и французских учреждений исследователей немецкого происхождения, руководители вроде Томсона, еще занимавшего пост директора Кавендишской лаборатории, не обращали на них никакого внимания.

Некоторые лучшие сотрудники Резерфорда были немецкого происхождения, среди них Ханс Гейгер и Отто Ган, с которыми он продолжал общаться. Гейгеру он писал, что очень хочет, чтобы война не нарушила связи, которые они всегда поддерживали. Наука вне границ, поэтому в 1926 году, когда Резерфорд уже был президентом Королевского общества, он сделал все возможное, чтобы прекратить травлю немецких ученых.

Отто Ган принимал участие в проекте по созданию смертельного горчичного газа, Гейгер был ранен и, пройдя курс лечения, вновь вернулся на войну. К счастью, он уцелел на фронте. Кроме того, Гейгер как мог старался помочь иностранным ученым, которых, например Джеймса Чедвика, преследовали в Германии. Учившийся у Резерфорда Чедвик получил стилендию для продолжения обучения в Германии с Гейгером.