Римма Ефимкина - Пробуждение спящей красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках

Чтобы было понятнее, о чем идет речь, приведу пример. Когда я пыталась как-то объяснить себе невероятное сходство психотерапевтических сессий и сюжетов волшебных сказок, я вспомнила несколько самых популярных женских сказок и сравнила их между собой. «Женскими» принято называть те сказки, в которых главный действующий персонаж — девушка или женщина, то есть героиня, а не герой. Например, это «Морозко», «Крошечка-Хаврошечка», «Снегурочка» из сборника А. Н. Афанасьева, «Госпожа Метелица» братьев Гримм, «Золушка» и «Спящая красавица» Ш. Перро, «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» А. С. Пушкина, «Аленький цветочек» С. Т. Аксакова, а также сказка об Амуре о Психее, вставленная Апулеем в его «Метаморфозы». Сходство сюжетов буквально бросается в глаза.

Сюжет кратко можно изложить так: мачеха ( антагонист ), обнаружив, что падчерица ( героиня ) подросла и хороша собой, старается сжить ее со свету. Отец почему-то не заступается за дочь перед обидчицей. Наконец, мачеха дает задание, с которым девушка не справляется и этим нарушает приказ. За это мачеха выгоняет ее из дому, а родной отец ( отправитель ) увозит ее в лес. Там она встречает волшебное существо ( дарителя : фею, Морозко, госпожу Метелицу, медведя, бабу ягу и т. п.), которое устраивает девушке смертельное испытание. С помощью волшебных помощников девушка справляется с непосильным заданием. За это она получает от дарителя вознаграждение и возвращается домой. Появляется молодой человек ( царевич ), который влюбляется в нее и сватается. В эпилоге — счастливое замужество героини, зависть сестер ( ложных героинь ), посрамление мачехи или даже гибель ее.

В скобках я указала названия персонажей, действующих в сказке. Эти названия дал В. Я. Пропп, когда обнаружил, что в сказках, несмотря на богатое разнообразие персонажей, выделяется всего семьтипов этих самых персонажей. В. Я. Пропп назвал их семиперсонажной схемой. Перечислю их еще раз: антагонист, герой ( героиня ), ложный герой, отправитель, даритель, помощник, царевна ( царевич ). Они названы так в соответствии со своими функциями. При отсутствии в сказке одного или нескольких из них их функции передаются другому персонажу. Здесь важно не авторство того или иного персонажа, а само значение его поступка.

За единицу сказки ученый принял ход персонажа, который был назван функцией . Это поступок действующего лица, определяемый с точки зрения его значимости для хода действия. Всего В. Я. Пропп обнаружил в сказке тридцать одну функцию. Пронумеровав и обозначив каждый ход буквой алфавита, он записал их один за другим в последовательности, которая составила как бы формулу сказки. Эта последовательность оказалась такова (для простоты я использую только порядковые номера функций, а буквы опускаю):

— Отлучка

— Запрет (или приказ)

— Нарушение

— Выведывание

— Выдача

— Подвох

— Пособничество

— Вредительство (или 8а: недостача)

— Посредничество

— Начинающееся противодействие

— Отправка

— Первая функция дарителя

— Реакция героя

— Снабжение, или получение волшебного средства

— Пространственное перемещение между двумя царствами

— Борьба

— Клеймение

— Победа

— Ликвидация беды или недостачи

— Возвращение

— Преследование, погоня

— Спасение

8 bis. Братья похищают добычу.

10–11 bis. Герой снова отправляется на поиски.

12 bis. Герой вновь подвергается испытаниям

13 bis. Герой снова реагирует на действия дарителя

14 bis. Герой снова. получает волшебное средство

15 bis. Возвращение с новым средством домой.

— Неузнанное прибытие героя

— Необоснованные притязания лжегероя

— Трудная задача

— Решение

— Узнавание героя

— Обличение лжегероя

— Трансфигурация героя

— Наказание лжегероя

— Свадьба, воцарение героя.

Выделив и описав персонажей и функции, В. Я. Пропп пришел к тому выводу, что действие решительно всех сказок отобранного им материала, а также очень многих других волшебных сказок самых различных народов развивается в пределах этих функций. При этом структура сказки подчиняется следующим закономерностям:

— Функции действующих лиц, независимо от того, кем и как они выполняются, служат постоянными, устойчивыми элементами сказок. Они образуют основные составные части сказок.

— Максимальное число функций, известных волшебной сказке, — 31.

— Последовательность функций всегда одинакова.

— Все волшебные сказки однотипны по своему строению.

В каждой отдельной сказке присутствуют не все функции, но взаимоотношение между функциями всегда то же самое, то есть всегда присутствует базовая структура. Она обеспечивает единство повествования, целостность и предсказуемость.

А вот теперь самое важное. Если принять все сказанное выше — что все волшебные сказки, не только русские народные, но и многих народов мира, имеют одинаковую последовательность ходов, — то тогда неизбежно возникает вопрос: какая закономерность кроется за этими функциями и их последовательностью? Зачем народу понадобилось на сто рядов повторять практически один и тот же сюжет в сотнях и тысячах вариантов волшебных сказок? Что он этим хотел сказать? Этот вопрос, если мы на него ответим, возможно, прольет свет на первоначальный наш вопрос: почему терапевтические сессии так часто напоминают сказочные сюжеты.

Сам В. Я. Пропп обнародовал свою версию единообразия сказок спустя почти тридцать лет после выхода в свет «Морфологии сказки». В 1946 году Владимир Яковлевич публикует продолжение книги и называет его «Исторические корни волшебной сказки». Для В. Я. Проппа морфология сказки не была самоцелью, он стремился к выявлению жанровой специфики волшебной сказки для того, чтобы впоследствии найти единообразию волшебных сказок историческое объяснение. Во второй книге он делает попытку ответить на тот же вопрос, который интересует и нас: какое общее явление кроется за одинаковой последовательностью функций в сказке.

В связи с этим ученый обратил внимание на следующий феномен. Главное в структуре сказки то, что герой отправляется из дому в лес, подземелье или «иной мир», умерщвляется и воскресает, приобретя таким образом магическую силу, затем он возвращается к людям в ином уже статусе, более высоком, чем был до ухода. В. Я. Пропп настаивает: «Обратим особое внимание на то, что посвящаемый якобы шел на смерть и был вполне убежден, что он умер и воскрес… Почему герой попадает к вратам смерти?.. Почему сказка отражает в основном представления о смерти, а не какие-нибудь другие? Почему именно эти представления оказались такими живучими и способными к художественной обработке?» [1] Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. С. 148.