Марта Стаут - Социопат по соседству [Люди без совести против нас. Как распознать и противостоять] [litres]

– Понимаете, мне не нужна терапия, – сказала она. – Но я бы очень хотела поговорить с кем-то. Я начинаю учиться, и мне не хочется быть в депрессии. Не знаю… Как вы думаете, мне стоит ходить к вам?

Я почувствовала к Ханне огромное сочувствие и сказала ей об этом. Но, признаться, задумалась, какую помощь могу оказать ей. Выяснилось, что Ханна позвонила потому, что увидела мое имя в газетной статье. Мы договорились какое-то время встречаться раз в неделю, чтобы девушке было с кем поговорить. Медицинская школа, в которой ей предстояло учиться, была здесь, в Бостоне, и мать Ханны убедила ее переехать на восток сразу после окончания колледжа, чтобы «освоиться» до начала занятий, перешагнув через «домашнее безумие». Как сказала Ханна, ее мать была обеспокоена тем, что эта ситуация «негативно» скажется на дочери. Это было явным преуменьшением, и я заверила Ханну, что да, это будет совсем неплохо, если мы с ней начнем встречаться.

После того как она ушла, я минуту или две ходила по своему кабинету, глядя из окон на викторианские дома Бэк-Бэя. Затем взялась перебирать бумаги на широком, загроможденном столе – я так делаю, когда кто-то сказал мне многое, но не все. Я размышляла не столько о юридической стороне, сколько над постоянным вопросом психологии – почему ?

Ханна не спросила почему : «Почему мой отец выстрелил из этого ружья? Почему он не отпустил этого человека?» Я осознавала, что эмоционально она не могла позволить себе задать этот вопрос, поскольку ответ мог оказаться слишком тревожащим. На кону были ее отношения с отцом. А также, возможно, именно поэтому она нуждалась во мне – в глубине души она надеялась, что я помогу ей сориентироваться среди вероятных ответов на этот действительно опасный вопрос.

Не исключено, что ее отец поддался ярости и убил человека случайно: «слепая удача», как сказал адвокат. Или же ее отец искренне верил, что семья находится в опасности, и у него сработали инстинкты защитника. Но может быть, отец Ханны, примерный семьянин, всеми уважаемый директор средней школы, был… прирожденным убийцей?

В ходе наших встреч в течение лета и осени, когда Ханна уже начала учиться, она рассказала мне больше о своем отце.

По роду своей работы я часто слышу о нюансах поведения и событиях, к которым сами пациенты успевают привыкнуть за свою жизнь и думают, что они нормальны, в то время как для меня это звучит тревожно. Так произошло и с Ханной. Девушке, очевидно, казалось, что она рассказывает заурядные истории про своего отца, но я из них собрала картину эмоционально холодного человека, чьи подавляющие действия заставили меня съежиться.

Я обнаружила, что отец Ханны обращался со своей красивой женой и умницей-дочерью скорее как с трофеями, чем как с людьми. Он полностью игнорировал их, когда они болели или переживали трудности. Но Ханна, любя отца, видела все в другом свете, хотя я заметила, что иногда она запиналась, когда проговаривала вслух давние истории.

– Папа действительно гордится мной, – говорила она. – Вероятно, поэтому он терпеть не мог, когда что-то шло не так. Однажды, когда я была в четвертом классе, учитель сказал ему, что я не сделала домашнее задание. Папа не разговаривал со мной в течение двух недель после этого. Это точно продолжалось две недели, потому что у меня был маленький календарь, он все еще хранится где-то. Я отмечала в нем дни, один за другим. Отец вел себя так, словно меня не существовало. Это было ужасно. Или еще один хороший пример, более поздний: я уже училась в старшей школе – его старшей школе. У меня на щеке вскочил огромный, уродливый прыщ, – она указала на свою нежную щечку. – Папа не сказал мне ни слова, но он три дня не смотрел на меня. Он такой перфекционист… Он очень, очень хотел мной гордиться, а когда что-то не так, ему было трудно. Иногда я сама себе противна, так что я могу это понять…

Однажды мать Ханны тяжело заболела и почти три недели провела в больнице. Скорее всего, это было воспаление легких; как сказала Ханна: «Я была слишком маленькой, чтобы помнить в точности». Ханна посещала мать вместе с тетей, но ее отец ни разу не пришел в больницу. Когда мать вернулась домой, бледная и похудевшая, он был обеспокоен тем, что она «может не вернуть свою красоту».

О матери Ханна говорила с нежностью:

– Она добрая и милая. Она всегда хорошо обращалась со мной, особенно когда я была маленькой. Мама любит сад, и она много занимается благотворительностью. И да, она была королевой красоты, когда училась в старшей школе. Папа любит рассказывать об этом.

Я спросила Ханну о реакции ее матери на невнимательность отца.

– Не знаю… – после паузы ответила она. – Если честно, есть вещи, которые очень разозлили бы меня, будь я на мамином месте, но она ничего не говорила. Она просто шла своим путем. Как я уже сказала, мама милая, добрая женщина, думаю, каждый может подтвердить это, и ее доброта, вероятно, и есть причина того, что она никогда особо не отстаивает свои интересы. Я такого не слышала, чтобы она противоречила папе. Если она когда-нибудь это сделает, я, наверное, в обморок упаду. Она идеальная женщина. Ее единственный маленький изъян, если можно так сказать, это ее нарциссизм. Она по-настоящему красива и знает это. Чтобы поддержать красоту, она проводит много времени, занимаясь собой – волосами и телом и всем остальным. Я думаю, она видит единственную силу в своей красоте, если можно так сказать.

Ханна вопросительно посмотрела на меня, и я кивнула в знак понимания.

– Знаете, надо отдать должное папе. Он всегда очень хорошо к ней относился. Когда он уезжал, он посылал ей цветы и всегда говорил, как она красива. Думаю, для нее это много значило.

– Он посылал ей цветы, когда уезжал? А куда он ездил? – спросил я.

Когда я задал этот вопрос, спокойствие Ханны немного пошатнулось. Она поерзала в кресле и ничего не сказала, но потом все-таки ответила:

– На самом деле я не знаю. Наверное, это звучит глупо, но я не знаю. Иногда он возвращался поздно вечером, иногда уезжал на все выходные. И мама получала цветы. Что-то такое было между ними… Слишком странное, пожалуй, поэтому я пыталась этого не замечать.

– Его отсутствия были странными?

– Ну да… Так мне казалось. Я не знаю, что в связи с этим чувствовала мама.

– У вас есть какие-то догадки о том, куда он мог ездить?

Возможно, я слишком настаивала, но мне это показалось важным моментом.

– Нет. Я всегда старалась не обращать на это внимания, – повторила Ханна и перевела взгляд на мои книжные полки.

На следующей неделе я спросила девушку, был ли ее отец физически жесток с ней или ее мамой. Бил ли он их когда-нибудь?

Ханна оживилась и с горячностью ответила: