Карен Армстронг - 12 шагов к состраданию

• Нестяжательство. Оно противостояло жадности и корыстолюбию.

• Правдивость. Правду следовало говорить в любых обстоятельствах, не лукавя в угоду себе и своим интересам.

• Воздержание. Это воздержание от секса, алкоголя и наркотиков, которые затуманивают ум и мешают йогическому совершенствованию.

Лишь когда гуру видел, что эти принципы стали второй натурой ученика, он разрешал ему сесть в йогическую позу. Однако овладение ими, объясняет Патанджали, автор «Йога-сутр», ведет к неописуемой радости. [41] Йога-сутра 2.42; см. Eliade, Yoga, 52. Если преодолевать первобытные эгоистические инстинкты, человек переходит на иной уровень сознания.

Сиддхартха Гаутама, будущий Будда, изучал йогу у лучших учителей своего времени (еще до того, как обрел нирвану). Он делал большие успехи и умел входить в глубочайший транс. Однако постепенно он стал не соглашаться с наставниками. Они уверяли, что он вкусил высшее просветление, но Гаутама знал: ему не удалось полностью преодолеть жадность и похоть, гнев и ненависть. Дабы побороть эти страсти, он занялся самой суровой аскезой, изнурившей его организм и едва не погубившей его здоровье. И все же тело требовало своего. Наконец, когда у него уже опускались руки, он воскликнул: «Должен быть какой-то другой путь к просветлению!». И тогда ему открылось новое решение. [42]

Он вспомнил случай из детства: как пошел с отцом посмотреть ритуальное вспахивание поля перед первым севом года. Нянька оставила его под яванским яблоком, побежав на церемонию, а маленький Гаутама стал присматриваться, что происходит вокруг. Нежные ростки травы были грубо вырваны плугом вместе с комьями земли, в результате чего погибли жившие там насекомые. [43]Гаутама ощутил боль, словно умерли его собственные родственники. Этот миг сочувствия вывел его за пределы себя: он обрел освобождение ума ( чето-вимутти) . Он ощутил чистую радость, хлынувшую откуда-то из глубин его существа. Он сел в йогическую позу (хотя никогда доселе в своей короткой жизни не учился йоге) и сразу вошел в состояние транса. И вот сейчас, уже взрослым человеком, Гаутама понял: в те счастливые минуты его ум был полностью свободен от жадности, ненависти, зависти и похоти. А значит, надо не обуздывать свою природу аскетическими крайностями, но культивировать чувства, которые привели к чето-вимутти: сострадание, радость и благодарность. Более того, пяти запретам должны сопутствовать позитивные аналоги. Мало подавлять агрессивные импульсы: надо развивать любовь и доброту. Мало воздерживаться от вранья: надо следить, чтобы речь была «разумной, точной, ясной и полезной». [44] Ангуттара-никая 9.3; Маджджхима-никая 38.41. Мало избегать воровства: надо довольствоваться минимумом необходимого.

Чтобы усилить естественный импульс к сочувствию и состраданию, Гаутама разработал особую форму медитации. Это созерцание четырех безмерных настроя любви. Он сосредотачивался на огромном, широком и безграничном чувстве, не знающем ненависти, и направлял его во все концы земли, не упуская из виду ни единого живого существа.

• Майтри. Сначала Гаутама взращивал в себе майтри , т. е. любящую доброту, благожелательность, дружелюбие ко всему и вся.

• Каруна. Затем он медитировал на каруну, т. е. сострадание, желая всем живым существам освободиться от боли и страдания.

• Мудита. Затем он сосредотачивался на мудите , т. е. чистой радости. Он желал радости всем живым существам.

• Упекша. И наконец, он старался освободиться от всех личных привязанностей и пристрастности, развивая упекшу , т. е. невозмутимость, равностность – равную любовь ко всем живым существам.

С годами практики Гаутама обнаружил, что его ум освободился от эгоизма, «стал широким, без границ, без ненависти и мелочной злобы». [45] Ангуттара-никая 8.7.3. Он понял: злоба, ненависть, зависть и неблагодарность сужают наши горизонты и ограничивают наши творческие возможности, а благожелательность, напротив, расширяет горизонты и ломает барьеры, которые мы воздвигли между собой и окружающими в тщетной попытке защитить испуганное, жадное и трусливое «я». [46] Robert Emmons, Thanks! How the New Science of Gratitude Can Make You Happier (Boston, 2007), 4; George E. Vaillant, Spiritual Evolution: A Scientific Defense of Faith (New York, 2008), 5–6.

Будда видел, что жить нравственно – значит жить для других. Недостаточно получить мистический опыт. После просветления человек должен вернуться на рыночную площадь и являть сострадание, делая все возможное для облегчения чужих страданий. Достигнув нирваны, Гаутама мог наслаждаться трансцендентным покоем, однако провел оставшиеся сорок лет жизни в миссионерской проповеди. Он обучал своему методу других людей. Герои буддизма махаяны – бодхисаттвы: те, кто достигли порога просветления и все же не исчезают в блаженстве нирваны, а предпочитают вернуться в страдающий мир. «Мы станем прибежищем для мира, местом покоя мира, последним облегчением мира, островами мира, светом мира и путеводителями спасения мира». [47] Астасахасрика 15.293; см. Edward Conze, Buddhism: Its Essence and Development (Oxford, 1951), 125.

Китайских мудрецов волновала не столько психология сострадания, сколько его значение для социума и политики. На Западе в Конфуции часто видят мелочного обрядовера, поглощенного мелкими деталями правил семейной жизни. И действительно, Конфуций возродил ряд древних обрядов. Однако он видел в них способ держать в узде эгоизм и культивировать сострадание. Эти ритуалы (ли) специально насаждались в долине реки Хуанхэ в VIII веке до н. э., чтобы умерить безответственность аристократии. Активная вырубка лесов сделала возможной обработку большего числа земель, но уничтожила естественную среду обитания многих животных видов, что нанесло серьезнейший удар флоре и фауне региона. [48] Jacques Gernet, Ancient China: From the Beginnings to the Empire, trans. Raymond Rudorff (London, 1968), 71–75. Охотники возвращались домой с пустыми руками, а поскольку много земель отныне засевалось, было меньше пространства для пастбищ. Некогда беспечные богачи убивали зверье сотнями и преподносили щедрые дары, похваляясь достатком. Поглощенные заботами о статусе и престиже, они были заняты конфликтами и кровавой междоусобицей. Когда же в дверь постучалась нужда, на повестке дня оказались сдержанность, воздержанность и самоконтроль. Специалисты по придворному этикету изобрели сложные кодексы поведения, регулировавшие мельчайшие детали. Даже войны оказались строго подчиненными ритуалам, отчасти смягчившим ужасы и жестокости. [49] Marcel Granet, Chinese Civilization, trans. Kathleen Innes & Mabel Brailsford (London & New York, 1951), 261–279. Аристократы убедились, что в сдержанности есть свои плюсы, и уже не созывали войско по любому пустяковому поводу.