Елена Золотухина - Магический мир философии

Смысл выражения "боритесь с обидой, воспринимая другого таким, как он есть" может иметь еще один смысл: не пытайтесь переделывать другого, распевая песенку "Стань таким, как я хочу". Вполне можно согласиться с утверждением, что ломать натуру и характер Другого – дело безнадежное и жестокое. Однако это совсем не отменяет того, что мы непрерывно формируем друг друга. Воспитываем. В любом возрасте. И моя обида, если, разумеется, она имеет под собой серьезное основание, может заставить другого рефлексировать и меняться. Даже если он меня не любит, а лишь уважает и желает поддерживать со мной личные отношения.

"Если другой не способен на переживание вины, обида становится бесполезной, нефункциональной", – пишет Ю. Орлов. Я совершенно согласна с ним. Но далеко не все в нашем внутреннем мире прагматично и функционально. Обида (особенно, если другой покидает вас) не дает никаких внешних результатов, но она соизмеряет вас с некой ценностной шкалой отношений, показывает, что вы – человек, а не бог, способный обойтись без кого угодно.

Я совсем не ставлю своей целью пропеть славу обиде. Я тоже считаю, что постоянная обидчивость изматывает человека, разрушает его, особенно, когда обиды происходят по пустякам. На я не могу принять тезиса "вам никто ничего не должен". Мы все должны друг другу, должны любовь и труд, благоволение и заботу. Должны! И к этому-то как раз надо относиться спокойно. Без этого – плохо, ужасно, без этого – гибель в душевном одиночестве и без надежд. А обиды можно изживать и другими путями. Есть разные методики. В одном случае старательно вырабатывают равнодушие к личности обидчика, в другом – снисходительность к чужим порокам, в третьих – мысленно уменьшают его, пока он не превращается в точку и не исчезает на горизонте, в четвертом – просто его жалеют, видят в нем существо, обиженное жизнью. Я полагаю, что вполне можно бороться с обидами, не отгораживая себя от человечества ледяной стеной суждения: "и вы мне не нужны и я без вас обойдусь". Потому что все глубоко связаны, и истинная свобода состоит не в монадном одиночестве, а в успешном взаимодействии.

Следует отметить, что концепции, связанные с идеей максимальной автономии человека от других людей, акцентирующие ценность индивидуалистичности, созданы в основном на Западе, в странах, прошедших путь классического капитализма и впитавших из экономики пафос атомизации. К сожалению, я не знакома с психотерапевтическими работами, характерными для современной Японии, Китая, других азиатских стран, но смею предположить, что они не включают в себя требований "активной любви к себе" и игнорирования установок внутреннего долга: как своего, так и чужого. Ориентация на целостное и закономерное мироустройство, на вписанность всякого "я" в круг "мы", в единый социокультурный порядок не может считаться "саногенным", вдохновляющим и спасающим путь отказа от ценностей единства, единения. Россия, испокон века стоящая между Западом и Востоком, в плане своего мировосприятия более тяготеет к Востоку, к соборности в религии и коллективистским, постобщинным ценностям в повседневной жизни. Возможно, поэтому так трудно дается нам обучение "разумному эгоизму", стремление к полной стоической душевной самостоятельности оканчивается драматической смыслопотерей.

Возможно, психотерапевтическая практика, не столь давно пришедшая на нашу отечественную почву, требует создания и своеобразной теоретической базы, и собственно "российских" методик, отличных от тех, что выработаны в регионах с иной культурой, иными традициями, иным типом ментальности.

Третий тезис, тесно связанный с двумя предшествующими и предложенный Профессором своим слушателям, гласил: "Будьте естественны и спонтанны". На первый взгляд, этот призыв не несет в себе никакого "негатива" и может быть с радостью принят к исполнению любым человеком, чувствующим на себе давящую тяжесть наших многочисленных условностей. Мы действительно зажаты и "закомплексованы", нас тормозят невидимые миру страхи, опасения и предрассудки. Поэтому призыв к спонтанности воспринимаем как призыв к свободе, к сбрасыванию груза, к возможности быть гармоничным.

Прежде чем говорить о практических интерпретациях понятия спонтанности, все же надо отметить, что не совсем ясен его теоретический смысл. Очень часто свобода и спонтанность отождествляются. Но спонтанность, самопроизвольность, нерефлексированное развертывание деятельности исключают возможность сознательного перебора вариантов, выбора из альтернатив того пути, который представляется наилучшим. Отсутствие выбора, сознательного решения, принимаемого самим субъектом, сближает спонтанность с необходимостью, только необходимость эта оказывается не внешней, а внутренней. Я естественен и спонтанен, когда подчиняюсь ряду внутренних импульсов, а не внешних, созданных обществом установлений. Я действую тогда "по собственному побуждению", хотя этими побуждениями не руковожу и не контролирую их (внутренний контроль – интериоризованные общественные запреты и указания). Думается, таким образом понятую спонтанность вряд ли можно отождествлять со свободой. Впрочем, необходимо еще одно уточнение: спонтанным поведением часто называют даже действие по внутреннему повелению (ведь оно может быть проекцией тех же культурных норм), а именно действие, руководимое прямым .сиюминутным импульсом, желанием, капризом, стремлением к непосредственному внутреннему удобству. Из подобного понимания спонтанности и исходит наш Неистовый Интерпретатор, предлагающий своим пациентам в корне переменить способ общения с миром.

Второе применяемое им понятие – "естественность" – тесно связано с фрейдовской концепцией культуры как репрессивного начала, негативно влияющего на психику человека. Культура исторически формируется как мощная и хитрая власть, проникающая в индивида изнутри и выставляющая в душе наблюдательные вышки Супер-Эго. Именно благодаря Супер-Эго формируется теневой мир -подвалы бессознательного, куда сгружены все желания и страсти, спонтанной реализации которых поставлен заслон. "Обнаружилось, – писал 3. Фрейд в работе "Недовольство культурой", – что человек невротизируется, ибо не может вынести всей массы ограничений, налагаемых на него обществом во имя своих культурных идеалов". И хотя 3. Фрейд в целом высоко оценивал культуру как великое средство защиты от угрожающих нам страданий, психоаналитическая критика в ее адрес дает основания толкователям противопоставить "естественность" всем нормативным культурным проявлениям.

Итак, естественное и спонтанное поведение должно заменить с точки зрения Профессора поведение морализированного, сдержанного человека, приученного следовать этикету и вежливости.