Мэри Пайфер - Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков

На заводе «Кавасаки» она проработала десять лет. Самая близкая ее подруга Дикси работала на соседней линии сборки, и Джун помогала ей с детьми. Она показала их школьные фотографии и сказала, что дети зовут ее тетя Джун.

«Когда познакомишься с ними ближе, понимаешь, какие они милые», – сказала она.

Джун и Марти познакомились на работе. Он был представителем профсоюза в ее рабочей группе. Последние три воскресных вечера он заглядывал к ней с пиццей и фильмом. В прошлую субботу он приобнял Джун за плечо, и тогда она решила обратиться ко мне за консультацией.

Я спросила, какая у нее семья, и Джун вздохнула: «Я боюсь, что вы постоянно будете о них разговаривать со мной».

«Это может и подождать», – осторожно отозвалась я.

«Да можно и вообще о них не говорить, – ответила она. – После того как я вам о них расскажу, будет понятно, отчего я до сих пор ни с кем не целовалась».

Отец у Джун был рабочим, который на нее «особого внимания не обращал», а мать работала поварихой в доме престарелых. «Она была трудолюбивая, и с ней было хорошо. Приносила мне гостинцы из дома престарелых – сладости и поделки, которые старики мастерили для меня. А им она показывала мои рисунки и рассказывала, чем я занимаюсь. Все там ее любили».

Джун замолчала и посмотрела на меня. «Она умерла, когда я пошла в старшие классы. Это для меня ужасная потеря. У меня тогда впервые начались месячные, я была неуклюжей и вся в прыщах. Раньше я была просто плотненькой, а тут растолстела. И я была совершенно одна».

Джун шумно высморкалась, а потом продолжила рассказ: «В тот год, когда мама умерла, я смотрела конкурс “Мисс Америка”. Разглядывала всех этих стройных, идеальных девушек и понимала, что сама никогда такой не буду. У меня ни внешности, ни талантов. Только моя мама любила меня такой, какая я есть. И тогда я махнула на себя рукой».

Она потерла рукой лоб, словно хотела стереть какие-то болезненные воспоминания. «Я не представляю, как доучилась в тот год. Папы никогда не было дома. Одежды у меня почти никакой не было. На меня легла вся работа по дому и готовка. На жизнь не хватало, папа практически не давал мне денег на продукты. Я была и толстая, и голодная одновременно».

Я спросила ее о ребятах в школе. «Они были ужасные. Не то чтобы они меня обижали, просто игнорировали и все. Меня для них не существовало. Я была слишком страшная и грустная, поэтому своей меня не считали. Никто не хотел работать со мной в паре на лабораторных занятиях».

Она вытерла лицо и продолжила: «Однажды в школьной столовой ко мне подошел парень и пригласил на футбол. Я по дурости решила, что он это всерьез, и подумала, может быть, ему не важна моя нескладная внешность, а я нравлюсь просто как человек. И я сказала, что согласна, только надо спросить разрешения у папы. И тут он расхохотался, а его дружки тоже заржали. Это они подбили его подшутить надо мной. Дали ему десять долларов за розыгрыш. И тогда я решила, что с парнями покончено».

Ее отец женился на женщине по имени Мерсина через год после маминой смерти. На медовый месяц они отправились в Сан-Сити, а оттуда привезли для Джун солонку и перечницу в приданое.

«Но к тому моменту я уже отчаялась, – сказала Джун бесцветным голосом. – Мачеха была скупая. Однажды я очень сильно порезала ногу, когда полола тяпкой фасоль. Она отказалась оплачивать прием у врача. Я до сих пор из-за этого немного хромаю. Позволяла мне волосы мыть только раз в неделю, а мне нужно было их мыть каждый день, потому что они у меня жирные, но она экономила расходы на воду. Зубы у меня были кривые, и школьный врач рекомендовал поставить брекеты, а Мерсина сказала: “Я слышала, что за это надо отдать несколько тысяч долларов. Вот еще, будем мы такие деньжищи в исправление зубов вбухивать”».

Я изо всех сил старалась не выдавать своих чувств во время ее рассказа, а сама Джун говорила без злобы. Она просто констатировала: «Я была в семье изгоем. Однажды мой сводный брат спросил, зачем я живу в их семье».

Я спросила, как же она смогла пережить те годы, когда ее отвергали и в школе, и в семье.

«Я вспоминала маму и задавала себе вопрос, как бы она поступила на моем месте. Я решила, что отвечать злом на зло не следует. Я изо всех сил старалась. Перед сном обращалась к маме в раю. Я всегда старалась вести себя так, чтобы с гордостью рассказывать ей об этом. Я знала, что она меня любила, и это помогало мне чувствовать себя любимой, хотя окружавшие меня люди были слишком черствыми, чтобы любить меня. Я тогда отчаянно мечтала, чтобы у меня были друзья, но научилась и сама о себе заботиться. Я решила, что если меня отвергают, то огорчаться из-за этого не стоит. Я сама для себя решала, что – хорошо, а что – плохо.

После того как я окончила школу, жизнь наладилась. Я устроилась на завод “Кавасаки”. И меня тут же приняли в коллектив. Я старательно работала, и люди это заметили. Женщины приглашали меня поесть с ними, мужчины ласково надо мной подтрунивали. Мой начальник стал мною интересоваться. Он уговорил меня выправить зубы. Вот, теперь я ношу брекеты».

Рассказывая о работе, Джун улыбалась. «Каждый год я устраиваю вечеринку на Хеллоуин для всех рабочих в округе. По пятницам хожу в боулинг. Каждый год я получаю премию, так что хорошо зарабатываю. Я простила папу и Мерсину. Я счастлива и не таю на них зла. Я счастливее, чем они. Каждые выходные я стараюсь для них что-нибудь сделать. Пеку пирог или стригу лужайку у их дома».

Я поинтересовалась, как у нее теперь складываются отношения с отцом. «Папа никак не может смириться, что я жирная. Ему так хотелось красавицу-дочку».

Я подумала: ну что за жизнь у Джун. Ее душа, как паутинка, тонкая и хрупкая, и она наделена даром прощать и любить. Поскольку она не соответствует общепринятым стандартам красоты, очень многие ее недооценивают, в том числе собственный отец. Но она ухитрилась выжить и наладить свою жизнь, несмотря на все трудности. Она напомнила мне кактусы, которые долгие годы дремлют в пустыне, и вдруг после обильного дождя на них распускаются прекрасные цветы.

Я сказала ей: «Как жаль, что твой папа упустил возможность полюбить такого замечательного человека, как ты».

Мы побеседовали о Марти, который стал за ней ухаживать. Джун засмеялась и сказала, что он полненький и рано облысел.

«Да неважно, как он выглядит, – пожала плечами она. – Я знаю, как много он трудится и никогда никого не обижает. И он не нытик».

Я предложила ей каждый день представлять себе, что она его целует. И посоветовала ей не ждать слишком многого от первого поцелуя: «Не зазвонят колокола, и небо не засияет».

Я заметила, что их отношения складываются хорошо. Физическое влечение – всего лишь часть взаимоотношений. Джун уже была наделена даром любить и прощать, а это самое важное. Я предположила, что поцеловаться ей будет легко, когда она сама созреет для этого.