Алексей Ракитин - Смерть композитора. Хроника подлинного расследования

Почему автор делает акцент на данной детали? Да потому, что сейчас на территории Украины разного рода деятелями высказывается точка зрения, согласно которой следствие весной и летом 1979 г велось неудовлетворительно и на самом деле ничего не расследовало, а действовало прямо наоборот – прятало концы в воду. В общем, цветёт и пахнет «теория заговора» в самом своём примитивном виде. В России тоже есть упражняющиеся в подобной «аналитике» клоуны и сумасшедшие, только они блудят мозгом на другой фактуре («гибель группы Дятлова»), о чём было написано в своём месте. На самом деле, из материалов дела хорошо видно, что нет никаких оснований для утверждений, будто Гнатив вёл следствие халатно, некомпетентно и предвзято. Его пристрастные расспросы Федорченко о доходах прекрасно иллюстрирует то, как сильно следователь впечатлился показаниями родителей погибшего композитора. Пожалуй, единственное, что можно объективно поставить Гнативу в упрёк – это то, что он не затребовал метеосводку на первые две декады мая и не назначил сразу же по обнаружении трупа посмертную судебно-психиатрическую экспертизу, довольствовавшись диагнозом, поставленным Владимиру Ивасюку в профильной больнице во время лечения в 1977 г.

Но эти недочёты не имеют никакого отношения к «халатности» и никак не тянут на попытки сокрытия факта убийства, в чём сейчас обвиняют следствие.

Впрочем, с этими рассуждениями мы забежали несколько вперёд, а потому вернёмся к допросу Светланы Федорченко. Светлана была знакома с Жуковой по консерватории, девушки вместе проживали в общежитии в доме №96 по улице Зелёной. С Ивасюком Светлана познакомилась примерно на год раньше Татьяны, точный год в протоколе не указан, но по смыслу можно понять, что произошло это в 1972 г.

Федорченко сообщила любопытные детали об отношениях Владимира Ивасюка и Татьяны Жуковой. Связь между ними завязались когда последняя проживала ещё в общежитии консерватории, Владимир её провожал, но в общежитие никогда не входил. Татьяна никогда не ночевала в его квартире. Далее последовала любопытная ремарка в адрес родителей Владимира: «Я поняла, что родители Ивасюка были очень агрессивно настроены против брака и мать даже высказывала, что если Володя женится на Тане, то она получит инфаркт. Тани родители живут в Харькове и очень хорошо относились к Володе, иногда даже высылали ему вещи и сувениры.»

По-видимому, следователь задал какие-то вопросы, предполагавшие существование интимной связи между Ивасюком и самой Светланой Федорченко, поскольку в протоколе появились весьма неожиданные пассажи: «Мне неизвестно, дружил ли Володя с другой девушкой. Если Тани не было дома, то он не заходил к нам. Выяснял он, есть ли Таня, по телефону [так в оригинале – прим. А.Р.]. В отсутствие Тани если даже я видела Володю, то он мне не объяснялся в любви. Если бы даже такое было, то я сразу бы сказала Тане. (…) У меня есть свой парень – Рябоконь Николай С., живёт в г. Белая Церковь, учится в строительном институте. Мы с ним думаем пожениться». Как видим, Светлана напрочь отвергла любые подозрения насчёт возможности своей связи с погибшим композитором.

Может быть, свидетельница знала что-либо о предшествующих интимных подругах Владимира Ивасюка? Светлана ответила на это так: «Таня мне рассказывала, что у Володи была девушка, с которой он дружил и её любил, вернее, была его первая любовь [так в оригинале – прим. А.Р.]. Эта девушка живёт по месту его рождения и работает актрисой. Он якобы хотел жениться на этой девушке, но родители были против. Лично я от него этого не слыхала.»

Это заявление сделано с чужих слов и в принципе им можно пренебречь, но вот личные впечатления Светланы заслуживают внимания, благо Владимира она знала на протяжении нескольких лет и часто видела в неформальной обстановке. О характере Ивасюка свидетельница рассказала в таких выражениях: «О Володе я могу сказать, что он был замкнутый человек, охотно не вступал в разговор [так в оригинале, по смыслу должно быть „неохотно вступал“ – прим. А.Р.]. Бывало, что с ним говорили, а он задумывается и думает о совсем другом. В консерватории тоже не вступал в контакт. Видно было и появлялось такое чувство, что Володя какой-то одинокий. (…) Володя был человек добрый и щедрый, если были у него деньги, то он не жалел их. Бывало, что мы после занятий ходили в кафе.»

Фрагмент протокола допроса Светланы Федорченко, в котором она высказалась о характере Владимира Ивасюка: «Видно было и появлялось такое чувство, что Володя какой-то одинокий.»

Несмотря на косноязычие следователя Гнатива, мысль предельно понятна – Владимир жил своей внутренней жизнью, что внешне выражалось в его замкнутости.

Как много спиртного употреблял Ивасюк? Федорченко сообщила об этом в следующих выражениях: «Из спиртных напитков он употреблял вино „Шампанское“ и то очень мало. Ему нельзя было пить, т.к. он лечился.» А через некоторое время эта тема вновь всплыла и тогда Светлана дополнила сказанное: «Мне было известно, что когда Володя употребит спиртное, то он сильно был агрессивный и становился невменяемым и поэтому ему нельзя было пить.» Невозможно отделаться от ощущения, что эта фраза сопровождалась пояснениями, примерами и уточнениями, но следователь в силу неких соображений не пожелал их включить в протокол. Совсем проигнорировать сказанное он не мог, но ограничился лаконичной констатацией того, что нечто об «агрессивности» и «невменяемости» было сказано.

Почему Гнатив повёл себя так? Вопрос интересный и уместный, автор должен признаться, что ясного ответа не имеет, можно сказать так, что имеются лишь дискуссионные варианты. Вообще, фигура следователя в этом деле до некоторой степени удивительна, чего только стоит его неспособность связно излагать услышанное. Понятно, что советский прокурор – отнюдь не соловей русской словесности, но когда читаешь косноязычный протокол, нарисованный конкретно этим Цицероном, то испытываешь чувство крайнего неудобства, словно через лесные дебри продираешься и занозы в самый мозг себе забиваешь, честное слово, аж кровь из глаз от чтения этих эпистол! Что же касается нежелания следователя включать в протокол указания на некоторые бытовые детали и обстоятельства, то происходить это могло потому, что Гнатив знал об интересе к расследованию со стороны многих высокопоставленных лиц и предполагал проверку следственных материалов после окончания своей работы. Высокопоставленным поклонникам композитора мог не понравиться уклон в «бытовуху», поскольку определенные детали поведения в быту могли не очень хорошо характеризовать Ивасюка. А поклонники, разумеется, желали бы сохранить для истории сугубо положительный образ композитора. Посему следователь мог рассудить так: за отсутствие деталей меня могут, конечно, пожурить, но за их присутствие могут пожурить куда больше. В общем-то, здравый расчёт!