Алексей Ракитин - Смерть композитора. Хроника подлинного расследования

Владимир Ивасюк.

Все нынешние украинские рассказы про некую Фронду, противостояние Системе и внутреннюю оппозицию не имеют к Ивасюку ни малейшего отношения. Внутренняя Фронда тогда действительно существовала, но она выражалась в том, что молодёжь отказывалась вступать в комсомол. Да, такие люди существовали в эпоху «развит О го социализма» и их было довольно много, может быть, 2 человека на 1 тыс., а может, и поболее, скажем, 3 или 4. Автор этих строк принадлежит к числу таких «отказников», который осознанно не вступал в ВЛКСМ вплоть до окончания школы (официально считалось, что вступать можно было с 7 класса). Вступил буквально за месяц до выпускных экзаменов, сделал это вынужденно, поскольку без членства в ВЛКСМ нельзя было подать документы в советский ВУЗ. И уже в этом самом ВУЗе, Ленинградском механическом институте, ныне БГТУ «Военмех», встретил таких же точно убежденных отказников от комсомола, вступивших в эту организацию на последних неделях учёбы в школе. И эти люди, разумеется, стали моими друзьями. Говорю об этом без всякой гордости или, напротив, осуждения кого-либо, речь сейчас идёт сугубо о личном выборе как социальном феномене. Такой существовал в Советском Союзе той поры. Вот это была настоящая Фронда, индивидуальный протест, нежелание быть советским человеком в том виде, как это навязывалось тупой пропагандой. А она была действительно тупа (в те времена шутили: есть в Советском Союзе главный по идеологии товарищ Суслов, так вот, Суслов есть, а идеологии – нет.).

Но Ивасюк не являлся отказником и уж точно не был фрондёром. Это был абсолютно советский человек, принявшим законы Системы и во всём этим законам соответствовавший! Насколько он был искренен, можно спорить, но во всех смыслах Ивасюк прекрасно вписался в существовавшую систему отношений и врагом её не являлся. И тогдашний КГБ таких не только не убивал, но напротив, всячески защищал. Все рассказы про белую «волгу», в которой якобы сидели некие похитители, про пытки, которым якобы подвергался композитор, про якобы поломанные пальцы и якобы выколотые глаза – это такая чепуха, которую даже комментировать незачем.

Читатели этой книги получили возможность в деталях ознакомиться с уголовным делом и увидеть, что не существовало в 1979 г никаких свидетелей, видевших «похитителей», их автомашины, изуродованный труп и т. п. Это всё выдумки на потребу текущего политического момента, общий вектор которого – антирусский и антисоветский – задан на Украине давно и бесповоротно. Мы видели и слышали множество украинских легенд – про то, как Украина кормит Россию, про то, как она побеждает бронебурятских подводных десантников на Донбассе, пачками сжигает «Арматы», про то, что весь мир с нею и т. п. – подобным бредням несть числа. Миф про убитого Владимира Ивасюка из той же серии – такой же бессмысленный, иррациональный и ущербный, никак соотносящийся с реальностью.

Владимир Ивасюк был объективно болен. И его родители это знали и болезнь Владимира пытались глупо и очень неуклюже скрыть от следствия. Если в квартиру к мужчине подселяют сначала родную сестру, а потом няню отца (!), а потом ей на смену приезжает мать – значит его боятся надолго оставлять без присмотра. Значит в его поведении есть нечто, что беспокоит близких родственников. Если мужчина на 30-м году жизни проводит отпуск с родителями – это, мягко говоря, странно. Задумайтесь на секундочку – взрослый мужчина, у которого есть собственная 2-комнатная квартира, идёт заниматься сексом к подруге в коммуналку, а если точнее – в съёмную квартиру, в которой обретается хозяйка этой квартиры и ещё двое жильцов! И так происходит на протяжении нескольких лет! Это нормально для зрелого мужчины? Читателя ничего не смущает?

Начало общесоюзной славы: Владимир Ивасюк на фестивадле «Песня-71» исполняет песню «Червона рута» с ансамблем «Смеричка».

Совершенно очевидно, что близкие боялись оставлять Владимира надолго одного – любому разумному человеку это совершенно очевидно. В 1979 г родители композитора не пожелали признать существование проблемы и уже после распада Советского Союза они поделились «воспоминаниями» про «сломанные пальцы», про «похищение», «пытки» и «убийство» сына, отец даже книжку написал, совершенно не информативную и пустую – пусть всё это останется на их совести. Они защищали память сына так, как считали необходимым, не понимая того, что память о талантливом человеке в защите не нуждается вообще. Труд такого человека является его лучшей защитой перед лицом потомков – это относится не только к Владимиру Ивасюку, но и ко всем одаренным людям без исключения, всех стран, народов и вероисповеданий.

Некоторые загадки, связанные с последними днями и часами жизни композитора остались без ответа. Мы можем только ломать голову, пытаясь истолковать некоторые известные нам странности тех дней и часов. Автору, например, кажется, что Владимир после ухода из дома в консерваторию не приходил и уехал, по-видимому, из города. На следующий день вернулся, хотел с кем-то повидаться, возможно, с кем-то из знакомых врачей, но точно не с Татьяной Жуковой. Её он избегал умышленно, опасаясь, что она повлияет на его решение свести счёты с жизнью.

Наверное, Владимир понимал, что профессиональная психиатрическая помощь вытащит его из того состояния, в котором он пребывал, но он не хотел вновь оказаться в психиатрической лечебнице. Будучи врачом и неглупым человеком, он отдавал себе отчёт в том, что вторичный заезд на длительный срок в «психушку» способен полностью разрушить все его жизненные перспективы. Лечиться он мог только подпольно и только на такую подпольную помощь был согласен. Перед смертью он, по-видимому, сжёг ноты, которые уносил с собою из дома и уничтожил лекарства, которые всегда имел под рукой. Это был символический акт разрыва с этим миром, означавший его окончательный уход от родных, поклонников, от музыки – ото всего! В этом же костре он сжёг и спички (при нём не оказалось ни спичек, ни зажигалки, а вот сигареты оставались). После этого Ивасюк уже не курил. Думаю, сожжение нот происходило где-то неподалёку от места обнаружения трупа и незадолго до самоповешения. Возможно, остатки небольшого костра удалось бы найти, если бы только милиция провела дотошный осмотр леса в радиусе хотя бы сотни метров от места обнаружения тела повешенного.

Вот, пожалуй, и всё, что автор хотел бы сказать о смерти композитора Владимира Михайловича Ивасюка.