Бессел ван дер Колк - Тело помнит все [Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть]

Так, карточка за карточкой, мы наблюдали, что дети, не сталкивавшиеся с жестоким обращением, хотя и были лично знакомы с жизненными неприятностями, все равно верили в добро: они могли придумывать выход из плохих ситуаций. В своей семье они были в безопасности. Кроме того, они чувствовали любовь родителей, что значительно способствовало их школьной успеваемости и желанию учиться.

Ответы детей из клиники вызывали тревогу. Самые безобидные образы провоцировали сильные чувства опасности, агрессии, сексуального возбуждения и ужаса. Мы выбрали эти фотографии не потому, что в них был какой-то скрытый смысл, который способны уловить восприимчивые люди: это были обычные образы из повседневной жизни. Мы могли лишь заключить, что для столкнувшихся с жестоким обращением детей весь мир наполнен триггерами. Пока они способны воображать лишь чудовищные последствия для относительно безопасных ситуаций, любой заходящий в комнату, любой незнакомец, любой образ, будь то на экране или рекламной афише, может быть воспринят предвестником катастрофы. В свете этой информации странное поведение детей в клинике можно было прекрасно понять (2).

К моему удивлению, обсуждая своих пациентов, местный персонал редко упоминал ужасные события, пережитые этими детьми, а также влияние этой травмы на их чувства, мышление и самоконтроль. Вместо этого в их медицинских картах были записаны лишь диагностические ярлыки: «расстройство поведения» или «вызывающее оппозиционное расстройство» для озлобленных или мятежных детей, либо «биполярное расстройство». Практически у всех «сопутствующим» диагнозом был СДВГ. Не затмила ли собой вся эта вереница диагнозов лежащую в корне всех проблем психологическую травму?

Теперь перед нами встали два важных вопроса. Нам нужно было понять, была ли связана психическая гибкость нормальных детей с их иным взглядом на мир, а также разобраться, как именно каждый ребенок создавал свою собственную картину мира. Второй не менее важный вопрос заключался в следующем: можно ли помочь разуму и мозгу переживших жестокое обращение детей перерисовать их внутреннюю картину мира, научив их доверять другим и верить в будущее?

Научные исследования жизненно важных взаимоотношений между младенцами и их матерями были начаты английскими аристократами, которые были в раннем детстве вырваны из своих семей и отправлены учиться в школы-пансионы, где их воспитывали в строго регламентированных условиях среди одних мальчиков. Когда я впервые побывал в знаменитой Тавистокской клинике, я обратил внимание на собрание черно-белых фотографий этих великих психиатров двадцатого века, висящих на стене вдоль парадной лестницы: Джон Боулби, Уилфред Бион, Гарри Гантрип, Рональд Фэйрбэрн и Дональд Винникотт. Каждый из них по-своему занимался изучением того, как наши детские переживания определяют все будущие взаимоотношения с окружающими, а также как в ходе повседневного взаимодействия с заботящимися о нас людьми рождается наше самосознание.

Ученые склонны изучать то, что озадачивает их больше всего, так что они зачастую становятся экспертами в областях, которым другие не придают особого значения (или, как однажды сказала мне исследователь привязанности Беатрис Биби, «большинство исследований являются самоисследованиями»). Эти мужчины, изучавшие роль матерей в жизнях детей, сами были отправлены в интернаты в раннем возрасте – от шести до десяти лет, – задолго до того, как они должны были в одиночку столкнуться с миром.

Боулби мне сказал, что аналогичный опыт воспитания в школе-пансионе, вероятно, и вдохновил Джорджа Оруэлла на его роман «1984», блистательно показавший, как людей можно вынудить пожертвовать всем, чем они дорожат и во что верят – включая их чувство собственного «Я», – ради того, чтобы заслужить любовь и одобрение людей, находящихся у власти.

Так как Боулби был близким другом супругов Мюррей, мне выпадала возможность поговорить с ним о его работе каждый раз, когда он приезжал в Гарвард. Он родился в семье аристократов (его отец был хирургом при королевском дворе) и обучался психологии, медицине и психоанализу в самых престижных образовательных учреждениях Англии. Закончив Кембриджский университет, он работал с малолетними преступниками (мальчиками) из Восточного Лондона – эта часть города была печально известна своей преступностью и больше всего пострадала от бомбардировок во времена Второй мировой. Во время своей службы в военные годы и по ее окончании он наблюдал за последствиями эвакуации и воспитания в групповых яслях, когда маленькие дети разлучались со своими семьями. Он также изучал последствия госпитализации, продемонстрировав, что даже непродолжительная разлука (в те времена родителям не разрешали оставаться в больницах на ночь) усугубляла детские страдания. К концу 1940-х годов Боулби впал в немилость британского сообщества психоаналитиков из-за своих радикальных заявлений, что проблемы с поведением у детей были результатом их реальных жизненных переживаний – пренебрежительного и жестокого отношения, разлуки, – а не продуктом детских сексуальных фантазий. Несломленный, он посвятил остаток своей жизни разработке теории привязанности, как она впоследствии была названа (3).

Оказавшись в этом мире, мы кричим, чтобы объявить о своем присутствии. Кто-то немедленно начинает нами заниматься, купает нас, пеленает и наполняет наш живот, а лучше всего, если наша мама еще и кладет нас себе на живот или на грудь для приятнейшего телесного контакта. До глубины души мы – социальные создания; наши жизни заключаются в поиске места среди других людей. Мне нравится выражение французского психиатра Пьера Жане: «Каждая жизнь – это произведение искусства, составленное всеми доступными средствами».

По мере развития мы постепенно учимся заботиться о себе как в физическом, так и эмоциональном плане, однако первый свой урок по заботе о себе мы получаем от других. Владение навыком самоконтроля во многом зависит от того, насколько гармоничными были наши первые взаимодействия с этими людьми. Дети, чьи родители являются надежным источником комфорта и силы, получают пожизненное преимущество – своего рода защиту от самых ужасных сюрпризов судьбы.

Джон Боулби осознал, что детей увлекают лица и голоса, и они чрезвычайно восприимчивы к выражению лица, позе, интонации, физиологическим изменениям, действиям. Он посчитал эти способности новорожденных продуктом эволюции, необходимым беспомощным созданиям для выживания.