Адам Грант - План Б: Как пережить несчастье, собраться с силами и снова ощутить радость жизни

Писатель Брюс Фейлер считает, что проблема кроется в предложении «сделать все, что угодно». Он пишет: «Несмотря на лучшие намерения, такой жест невольно налагает обязательства на того, кто страдает. Вместо того чтобы предлагать "все, что угодно", просто сделайте что-нибудь». Брюс рассказывает о друзьях, которые присылают полезные упаковочные приспособления человеку, который переезжает после развода, и собирают нужные вещи в подарок тому, у кого сгорел дом. Мой коллега Дэн Леви рассказывал, что, когда у него заболел сын и он сидел у его постели в больнице, товарищ прислал ему сообщение: «Что НЕ нужно класть тебе в бургер?» Дэн оценил его старания. «Вместо того чтобы спрашивать, хочу ли я есть, он сделал выбор за меня, но оставил последнее слово за мной, чтобы я чувствовал, что контролирую ситуацию». Другая подруга написала, что готова обнять его, если ему это нужно, и следующий час будет ждать его в холле больницы, спустится он или нет.

Конкретные действия помогают, потому что, не решая проблему, они тем не менее снижают ущерб от нее. «Какие-то вещи в жизни невозможно исправить. Но их нужно пережить», – говорит психотерапевт Меган Дивайн. Даже такие мелочи, как подержать человека за руку, могут помочь. Психологи помещали девочек-подростков в стрессовую ситуацию, заставляя их без подготовки выступать перед публикой. Если при этом их держали за руку матери, физический контакт снижал тревожность у дочерей. Они меньше потели, и физиологический стресс переносился на матерей.

Этот эффект мне очень понятен. Через четыре дня после того, как я нашла Дэйва на полу в спортзале, я произносила речь на его похоронах. Я думала, что не смогу этого сделать, но мои дети хотели что-нибудь сказать, и я решила, что должна показать им, что тоже могу. Моя сестра Мишель стояла рядом со мной и крепко сжимала мою руку. Я тогда еще не знала об эксперименте с матерями и дочерьми, но ее рука придала мне мужества.

Дэйв был постоянным источником силы – «кнопкой» не только для меня, но и для многих других. К кому теперь его друзья и родные будут обращаться за поддержкой? Я нашла ответ у психолога Сьюзен Силк, которая разработала «теорию колец». Она предлагает записать на бумаге имена людей, находящихся в центре трагедии, и нарисовать вокруг них круг. Потом нарисовать вокруг этого круг побольше и написать в нем имена людей, которых трагедия коснулась не так сильно. И продолжать так, группируя людей в круги по степени воздействия на них кризиса. Как пишет Силк, «когда вы закончите, у вас будет список тех, кто, кому и в каком порядке может жаловаться».

Для меня Адам изобразил четыре первых круга так:

Если вы находитесь в одном из кругов, то можете предлагать помощь тем, кто находится ближе, чем вы, к центру, и обращаться за помощью к тем, кто дальше. Это значит – стараться как-то утешить тех, кто ближе, чем вы, к центру трагедии, и искать поддержки у тех, кто дальше от него.

Иногда я действительно искала поддержки у людей из внешних колец, но нередко боялась принимать ее. Примерно через неделю после похорон я пошла на матч по флаг-футболу, в котором играла команда сына, находясь в том густом тумане первых дней, когда мне вообще сложно было представить, что существуют какие-то футбольные матчи. Оглядываясь вокруг в поисках свободного места, я заметила, сколько отцов пришли посмотреть на своих сыновей. Дэйв больше никогда не придет ни на какой матч . Надвигая на глаза бейсболку, чтобы спрятать слезы, я заметила, как мне машут мои друзья, Кэти и Скотт Митик. Они устроились на одеяле на траве и звали меня к себе. До этого они предлагали пойти со мной, но, так как у них были свои дети, требующие внимания, я сказала, что не нужно приходить. Я была так благодарна за то, что они меня не послушали. Они сели с двух сторон от меня, держа за руки. Я была здесь ради своего сына… а они были здесь ради меня.

Конечно, есть люди, которые, пережив трагедию, просто хотят свернуться калачиком и спрятаться. Одна моя подруга из Лос-Анджелеса чувствовала себя совершенно потерянной после того, как ее единственный сын погиб в автокатастрофе. Когда друзья приглашали ее пообедать, ее первым импульсом всегда было отказаться, хотя раньше она была очень общительной. Но они настаивали, и она заставляла себя согласиться. Потом, за день до намеченной встречи, она хотела отменить ее, но напоминала себе: «Ты просто стараешься убежать. Нужно пойти».

Меня раздирали похожие противоречивые чувства. Я ненавидела просить о помощи, ненавидела то, что нуждаюсь в ней, все время переживала из-за того, что стала такой обузой для окружающих, и при этом была крайне зависима от их постоянной поддержки. Я так страдала от неуверенности во всем, что уже думала организовать группу поддержки для людей, опасающихся причинить неудобство окружающим, но потом поняла, что все ее потенциальные члены будут бояться стать бременем для других и никто не придет.

Раньше я определяла дружбу по тому, что могла предложить: совет по работе, эмоциональную поддержку, свое мнение относительно старых (Дэйв бы добавил «дурацких») сериалов, которые стоит посмотреть. Но все это изменилось, и мне стала нужна помощь, много помощи. Я не просто чувствовала себя обузой… я действительно была обузой. Я узнала, что дружба – это не только то, что ты можешь дать, это и то, что ты можешь принять.

Однако, как, к сожалению, известно всем пережившим трагедию, есть друзья, которые делают не то, на что вы надеетесь. Типичный пример – люди, которые решают, что их миссия состоит в информировании скорбящего о том, что он должен делать и – что еще хуже – что он должен чувствовать. Я знаю женщину, которая решила пойти на работу в первый же день после смерти мужа, потому что ей невыносимо было оставаться дома. Она до сих пор чувствует неодобрение коллег, которые сказали ей тогда: «Мы думали, ты будешь не в том состоянии, чтобы прийти сегодня». Вы можете думать, но вы не знаете.

У скорби нет единого для всех графика; все мы скорбим по-своему и в свое время. «Три месяца прошло. Когда ты собираешься оставить это в прошлом?» – спросила одна женщина подругу, у которой был выкидыш. Мне спустя год после смерти Дэйва сказали: «Пора уже перестать скорбеть». Серьезно? Ладно, я просто уберу свою неудобную скорбь в какой-нибудь ящик. Говорить горюющему человеку «Ты такая подавленная и злая. С тобой трудно находиться рядом» – это, вероятно, тоже не самые уместные слова. Но это было сказано мне прямо в лицо и лишь укрепило мой самый большой страх – что это правда.

Злость или гнев – одна из пяти стадий горя, согласно знаменитой классификации психиатра Элизабет Кюблер-Росс. Пережив потерю, мы должны начинать со стадии отрицания, а затем переходить к гневу, торгу и депрессии. Только пройдя эти четыре этапа, мы можем обрести принятие. Но сейчас специалисты утверждают, что это не пять стадий. Это пять состояний, которые не сменяют одно другое в линейной последовательности, они то усиливаются, то затихают. Скорбь и гнев нельзя погасить, как пламя водой. Они могут вспыхивать в одни моменты и замирать в другие.