Джеффри Миллер - Соблазняющий разум [Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы] [litres]

Хорошая проза повышает статус ее автора. Хорошая поэзия – еще более качественный индикатор языкового интеллекта. Вот почему Сирано был такой впечатляющей фигурой: мы достаточно умны, чтобы понимать его остроты, но при этом осознаем, что сами едва ли смогли бы сочинить что-то подобное. Если бы я написал эту книгу сонетами по шекспировскому стандарту, вы вряд ли продвинулись бы в понимании ментальной эволюции человека, но, вероятно, были бы более высокого мнения о моих вербальных способностях.

В большинстве культур значительную часть поэзии составляет любовная лирика, тесно связанная с ухаживаниями. Стихи часто вплетаются в музыкальную демонстрацию, потому что их кладут на музыку – как в случае народных песен, например. Песни требуют умения попадать в ноты, и это помимо соблюдения размера, ритма, рифмы и нужного числа строк. В современных обществах обычных поэтов редко читают, зато поэты, которые исполняют свои стихи под гитару или в сопровождении других инструментов, продают миллионы альбомов и привлекают тысячи фанаток. Размышляя о том, была ли поэзия фактором сексуальной привлекательности для наших предков, представляйте себе не моего любимого поэта-модерниста Уоллеса Стивенса, скучного страхового юриста из Нью-Хейвена, писавшего стихи по вечерам после работы, а Фрэнка Синатру, Джима Моррисона, Кортни Лав или любого исполнителя собственных песен, популярного во время прочтения вами этой книги.

Наша способность к стихосложению, вероятно, возникла позже способности к созданию прозы. Если бы умение сочинять красивую любовную лирику интенсивно поддерживалось половым отбором прямо с момента появления современного Homo sapiens более 100 тысяч лет назад, она давалась бы нам гораздо легче. Мы бы безупречно говорили рифмованными строфами и не моргнув глазом слагали катрены трохеическим септаметром. Но мы пока не умеем так легко жонглировать поэтическими гандикапами. И правда, многие из нас по-прежнему верят, что “Китс” рифмуется с “Йейтс”. Конечно, если бы эволюция довела каждого человека до уровня Сирано в сочинительстве, тогда половой отбор снова повысил бы планку: например, начал поддерживать только тех, чьи катрены трохеическим септаметром состояли бы из троек аллитерирующих [88] Аллитерация – повтор отдельных согласных звуков или их групп с целью придать стиху или прозе особую звуковую и интонационную выразительность. слов. Конкретный вид и число поэтических гандикапов не имеют значения. Важно лишь то, что они работают как полноценные биологические гандикапы, отделяя способных сочинять по определенным правилам от тех, чьи языковые возможности недостаточны для участия в этих странных словесных играх. В настоящее время такие гандикапы, как размер, ритм и римфа, представляют собой достаточно серьезные препятствия, которые могут преодолеть лишь немногие.

Ясно, что этот анализ поэзии как системы гандикапов, формируемых половым отбором, призван объяснить, почему поэзия возникла, но не претендует на объяснение ее содержания или места в современном человеческом обществе. Хорошая поэзия предлагает волнующее постижение состояний человека, мира природы и быстротечности жизни. Эти психологически привлекательные аспекты поэзии могут сделать ее более эффективной брачной демонстрацией по сравнению со стихами о сексе. (И на самом деле, поскольку ухаживания призваны возбуждать сексуальный интерес у тех, у кого его пока нет, демонстрации с откровенными отсылками к сексу могут быть особенно отталкивающими.) Поскольку человек способен восхищаться очень многими вещами, в словесных ухаживаниях можно описывать свои интересы и вообще почти что угодно в мире. Такая дарвинистская оценка поэзии не лишает ее собственного значения – напротив, она показывает, почему в стихосложении мы вольны охватывать весь человеческий опыт.

На каждое слово из научной статьи об эволюции наших выдающихся языковых способностей приходится по меньшей мере сотня слов из женского журнала о неспособности мужчин выражать даже простейшие мысли и чувства. Женщины часто жалуются, что их партнеры мало с ними разговаривают. Если язык развивался под действием полового отбора и если этот отбор сильнее действует на мужчин, чем на женщин, вы можете законно удивляться, почему ваш парень или муж не в состоянии описать вам свои чувства. А не может ли это быть потому, что он больше не видит смысла оставаться таким же энергичным, интересным и открытым в общении, как раньше, раз когда-то его ухаживания уже увенчались успехом? Мужчина, который разговаривал подобно Сирано, теперь может утереть нос разве что пещерному человеку. Он был поэтом, а стал прозаиком, поскольку снизил напряженность словесных ухаживаний.

Я уже отмечал, что яркие словесные ухаживания могут быть надежным индикатором приспособленности именно потому, что они затратны и сложны в исполнении. Эволюция животных шла по пути эффективного распределения доступной энергии. Чтобы уговорить вас на сексуальные отношения, требовался, допустим, миллион слов. Ваш мужчина, по всей видимости, был готов нести такие издержки, как и его предки мужского пола в свое время. Но если для поддержания эксклюзивного доступа к вашему телу нужно всего 20 слов в день, зачем ему произносить больше? Его мотивационная система развивалась таким образом, чтобы ухаживания были направлены на повышение репродуктивного успеха – то есть главным образом на увеличение вероятности полового акта. Наши предки мужского пола, очевидно, не поддерживали высокую интенсивность словесных ухаживаний в уже устоявшихся отношениях. Конечно, в тех случаях, когда постоянная партнерша отказывается от секса или покушается на измену, эволюция должна поддерживать мотивацию к возобновлению словесных ухаживаний до тех пор, пока опасность не минует. К сожалению, женщина может обнаружить, что чем активнее она демонстрирует верность партнеру, тем меньше он с ней разговаривает.

Этот анализ может показаться бездушным и неромантичным, но такова сама эволюция. Скупая по отношению к ухаживаниям, она концентрирует связанные с ними усилия только там, где они могут принести реальную пользу, и лишь слегка разбрызгивает их в других направлениях. Ухаживания людей, как и других животных, развиваются во времени по одному и тому же образцу. Когда человек пытается в первый раз оценить вероятность секса, его усилия, затрачиваемые на ухаживания, невелики. Их интенсивность резко возрастает, если объект желания тоже выражает заинтересованность в общении, и достигает максимума во время принятия решения о том, будет секс или нет. После начала долговременных отношений напряженность ухаживаний снижается. Нам всем очень приятно, когда желанный человек осаждает нас пылкими и остроумными словесными ухаживаниями. Это удовольствие – субъективное выражение предпочтения к определенному партнеру, которое главным образом и формировало человеческий язык. Как и в случае любого эволюционировавшего предпочтения, мы зачастую желаем намного больше, чем реально можем получить. Дело эволюции – мотивировать нас, а не удовлетворять.