Робин Шарма - Клуб «5 часов утра» [Секрет личной эффективности от монаха, который продал свой «феррари»]

– Конечно, – ласково произнесла Бизнес-леди. – Сегодня ночь необычных снов.

– Чтобы ты поняла, о чем этот сон, я расскажу тебе о своем детстве, – начал Художник. – В первом классе я был совсем маленьким, меньше всех, и боялся каждого, кто крупнее и выше меня. Справиться с этим страхом мне помогала игра: я представлял себя очень большим, почти великаном. И при этом злым и дерзким, как пират. Я всем об этом рассказывал – учителям, родителям… Взрослые, конечно, надо мной потешались. Учителя, когда им надоедали мои игры, говорили, что мне пора возвращаться с небес на землю, а то я так и останусь жить в своих фантазиях.

– А что же родители? – участливо спросила Бизнес-леди. – Надеюсь, хотя бы они относились с пониманием к твоим играм?

Она сидела на диване в позе лотоса, и Художник невольно залюбовался этой молодой, слегка заспанной женщиной, столько в ней было в этот момент изящества.

– Нет, к сожалению. – Он покачал головой. – Вслед за учителями они твердили мне, что это лишь выдумки, а я никакой не великан и тем более не пират. «Ты, – говорили они, – всего лишь маленький мальчик, и, если ты не перестанешь врать, нам придется тебя наказывать». «Врать»! Так они называли то, что рождалось в моем воображении. По сути, взрослые считали ложью мое творческое начало.

– И что же произошло потом?

– Конечно же, я, маленький мальчик со своими детскими страхами, не смог противостоять взрослым. Мой образ сердитого и храброго великана-пирата постепенно стал сдуваться, как воздушный шар. В то время как другие дети развивались и росли, я пытался быть как можно меньше и незаметнее. Я запретил себе мечтать. С мечтами умерли и надежды на лучшее будущее. Я так старался соответствовать тому образу, который упорно навязывал мне взрослый мир, что почти полностью растерял свой дар… Только теперь я начинаю понимать, что все это было дурным наваждением, каким-то гипнозом. Мне словно завязали глаза, чтобы я не смог встретиться со своей великолепной индивидуальностью. Мне промыли мозги, устранив из головы любые мысли о том, что во мне дремлет гений. Заклинатель и Райли были глубоко правы, когда говорили о том, что все человечество живет под действием этого гипноза.

– Но как связано то, что ты мне рассказываешь, с твоим сном? – спросила Бизнес-леди.

– Прошу, имей терпение. – Художник сложил руки в молитвенном жесте. – Итак, я начал подстраиваться под общие рамки. Я больше не верил, что могу быть гигантским пиратом, могучим и бесстрашным. Я стал маленькой овечкой в общечеловеческом стаде и покорно плелся туда, куда укажут авторитетные лица (а таковыми для меня тогда были все, кто имел хоть каплю уверенности в том, что я ничего не стою). Неудивительно, что, повзрослев, я стал человеком, который тратит еще не заработанные деньги, чтобы купить ненужные, но престижные вещи. С помощью этих вещей я надеялся произвести впечатление на людей, которые мне были абсолютно неинтересны. Иными словами, я влачил унылое существование, полное тревог, сомнений и подавленных чувств.

– Вся молодежь через это проходит, – заметила Бизнес-леди. – Я тоже вела себя подобным образом. Надо сказать, я очень много узнаю о себе благодаря этому путешествию. Я начинаю осознавать, насколько была поверхностна и эгоистична. И мне стыдно за это. Моя жизнь полна чудес, а я принимала их как должное. Раньше я даже не задумывалась о том, что для огромного числа людей то, что имею я, – невероятная, фантастическая роскошь. Но извини, я тебя перебила.

– Ничего, – кивнул Художник. – Мне очень близко все то, что ты говоришь. Итак, сон. – Он на секунду умолк. – Мне приснилась моя альтернативная судьба. То, что случилось бы со мной, если бы я продолжал влачить то жалкое существование, которое было мне назначено моим окружением. Во сне я стал финансистом. Женился, завел семью. Жил в таунхаусе, ездил за рулем дорогого автомобиля. В целом, у меня была довольно обеспеченная и неплохая жизнь. Друзья, с которыми мы играли в гольф. Хорошая работа в банке. Заработок, позволявший выплачивать ипотеку и километровые счета, которые приходили каждый месяц. Миллионы людей о такой жизни могут лишь мечтать. Если бы не одно «но». Мой сон был абсолютно лишен красок. Серые люди, серая жизнь. Скука вместо радости. Рутина вместо полета. Во сне я прожил несколько десятков лет. Дети разъехались, я постарел. Жена скончалась от какой-то болезни. Да и у меня самого оставалось все меньше и меньше жизненных сил. Я стал туг на ухо и носил очки. Память все чаще изменяла мне. Да и помнить было особо нечего, ведь каждый новый день был похож на предыдущий.

– Звучит очень грустно, – вздохнула Бизнес-леди.

– Во сне я дожил до того момента, – продолжал Художник, – что впал в беспамятство. Я не помнил, где живу и как меня зовут. И когда связь с реальностью окончательно разорвалась, я вдруг вспомнил, кем был на самом деле!

– Дай угадаю, – сказала Бизнес-леди. – Ты был великаном. И пиратом, верно?

– Именно так! – воскликнул художник радостно. – Потеряв память о скучной, серой жизни, я наконец-то стал самим собой! Как ты можешь догадаться, как только я обрел себя истинного, мой сон заиграл самыми яркими красками! И тут я проснулся… Я долго лежал в темноте, обдумывая то, что мне приснилось. И я понял: нельзя откладывать жизнь на потом! Нужно делать то, что хочется, то, к чему лежит душа! У нас не будет другой жизни, другого тела, другой души. Другой… любви.

Он с нежностью посмотрел на нее.

– Да, – едва слышно уронила Бизнес-леди.

– Да, – громко сказал Художник и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

– Салют ранним пташкам! – Громкий голос миллиардера прорвал утреннюю тишину. – Вы, как обычно, минута в минуту!

Было пять утра; тускнеющий контур луны еще висел в небе, но лучи нового рассвета уже скользили по лицам трех людей, пришедших в столь ранний час на этот пустынный пляж. Бриз доносил запах красного гибискуса, гвоздики и туберозы. Маврикийский сокол, редчайшая птица в мире, пролетел так низко, что едва не задел крылом Бизнес-леди. Розовый голубь – диковина для приезжих – перепархивал с одной изумрудной пальмы на другую. По пляжному песку деловито прошествовала семейка гекконов, а по склону, поросшему густой травой, ползла гигантская сейшельская черепаха. Природа жила полной жизнью, и эта полнота наполняла радостной энергией каждого из пришедших.

Миллиардер повернулся к океану и начал как-то странно водить рукой в воздухе, словно пытаясь привлечь к себе кого-то или что-то. Его спутники взглянули на воду. В прибрежных волнах дрейфовала запечатанная бутылка, внутри которой белел едва различимый предмет. Бутылка двигалась зигзагами – то влево, то вправо. Бизнес-леди и Художнику показалось, что сосуд повинуется руке миллиардера. И их догадка подтвердилась, когда магнат нарисовал в воздухе фигуру и бутылка в воде повторила ее. Затем он медленно поднял ладонь; бутылка сначала встала стоймя, затем оторвалась от водной глади и зависла в воздухе. Оба его спутника застыли, не понимая, сон это или все же явь. Миллионер сделал рывок – и бутылку выбросило на мокрый песок. Теперь было ясно видно, что внутри сосуда лежит свиток, судя по всему, из ткани.