Джон Боулби - Привязанность

Хотя при естественном ходе событий поведение привязанности, направленное на мать, постепенно ослабевает, у человекообразных обезьян оно полностью не исчезает. Однако имеется слишком мало данных, полученных в естественных условиях, чтобы делать выводы относительно роли поведения привязанности во взрослой жизни. То же самое можно сказать о животных, выросших в неволе.

Все выращенные людьми обезьяны (в том числе и человекообразные), о которых идет речь в приведенных выше отчетах, были помещены в зоопарки или в лабораторные питомники еще в раннем возрасте. В целом опыт наблюдений за такими животными свидетельствует о том, что хотя они обычно вполне удовлетворительно контактируют с представителями своего вида, однако продолжают проявлять гораздо больший интерес к людям по сравнению с теми животными, которые выросли в естественных условиях обитания. Более того, у некоторых из них люди вызывают сексуальное возбуждение, и именно на людей бывает направлено их сексуальное поведение. Поэтому то, на какое именно лицо направлено поведение привязанности в младенчестве и раннем детстве, имеет ряд отдаленных во времени последствий.

На первый взгляд может показаться, что между проявлениями привязанности у человека и человекоподобных приматов существует огромная разница. Нужно подчеркнуть, что у последних цепляние детеныша за мать обнаруживается с самого рождения или вскоре после него, в то время как ребенок совсем не скоро начинает узнавать свою мать. Только научившись передвигаться, он начинает искать ее общества. Несмотря на существенную разницу, я считаю, что ее значение часто может быть преувеличено.

Во-первых, мы видели, что по крайней мере у одной из крупных человекообразных обезьян — гориллы — двух-трехмесячный детеныш еще не обладает достаточной силой, чтобы самостоятельно держаться за мать, которая его поддерживает. Во-вторых, нужно помнить, что в первобытных обществах, особенно в тех, которые занимаются охотой и собирательством, ребенка не кладут в кроватку или в коляску, а мать носит его на спине. Таким образом, различие в отношениях между матерью и детенышем у гориллы и между матерью и ребенком у человека не так уж велико. На самом деле, между низшими приматами и человеком, принадлежащим к западной цивилизации, можно установить некий континуум. У менее развитых представителей отряда приматов, например у лемуров и мартышек, детеныш с самого рождения должен сам держаться за мать — она не оказывает ему в этом никакой помощи. У более развитых обезьян, обитающих в восточном полушарии, таких как бабуин и макака-резус, детеныш должен сам цепляться за мать, но в первые дни жизни мать его поддерживает. У самых развитых, например у гориллы, а также у человека реакция цепляния имеется, но у новорожденных нет достаточных сил, чтобы долго держаться за мать; в результате в течение нескольких месяцев нахождение малыша рядом с матерью поддерживается исключительно ее усилиями; но так или иначе мать и дитя находятся в непосредственном физическом контакте. Только в экономически развитом обществе, особенно западном, младенцы в течение многих часов в день, а часто и ночью лишены контакта со своей матерью.

Этот происходящий в ходе эволюции сдвиг, когда инициатива в сохранении контакта с матерью, вначале принадлежавшая целиком детенышу, полностью переходит к матери, имеет важное следствие: в то время как детеныш макака-резуса крепко держится за свою мать, еще не научившись отличать ее от других обезьян (а также неодушевленных предметов), ребенок человека способен отличать свою мать от других людей (или предметов) прежде, чем сможет цепляться за нее или активно двигаться по направлению к ней. Данный факт приводит к некоторому затруднению при решении вопроса о том, по каким критериям судить о появлении привязанности у человека.

Имеются убедительные доказательства, что в возрасте около четырех месяцев большая часть младенцев, растущих в семье, иначе реагируют на мать, чем на других людей. При виде своей матери ребенок обычно улыбается и издает звуки, он также дольше следит за ней глазами, чем за кем-то другим. Следовательно, здесь имеет место перцептивное различение. Однако едва ли можно говорить о поведении привязанности, пока не установлено, что младенец не только узнает свою мать, но и пытается своим поведением сохранить к ней близость.

Поведение, направленное на удержание контакта с матерью, более отчетливо проявляется при ее уходе из комнаты, когда младенец начинает плакать или с плачем пытается за ней следовать.

Эйнсворт (Ainsworth, 1963, 1967) отмечает, что у одного из малышей в наблюдаемой группе африканских младенцев плач и попытки следовать за матерью имели место уже в возрасте 15 и 17 недель и что обе формы поведения были обычным явлением в возрасте шести месяцев. Все малыши, кроме четверых, пытались следовать за уходящей матерью, как только научились ползать [97].

Эйнсворт в специальном исследовании наблюдала за младенцами племени ганда [98]в Уганде. С этой целью она приходила к их матерям на два часа в послеобеденное время, когд а женщины обычно отдыхали после утренней работы и принимали гостей. В это время те дети, которые не спали, находились либо на руках, либо на коленях у матери, либо ползали вокруг нее. Поскольку при этом всегда присутствовали взрослые, было нетрудно наблюдать за особенностями реакций и проявлений привязанности детей к матери. На протяжении почти семи месяцев Эйнсворт через каждые две недели наведывалась к двадцати пяти матерям, у которых в общей сложности было двадцать семь детей [99]. К концу исследования двум самым маленьким из детей было всего по шесть месяцев, но большинство остальных уже достигли возраста десяти — пятнадцати месяцев. У всех детей, кроме четверых, наблюдалось поведение привязанности.

Данные Эйнсворт показывают, что у всех детей племени ганда, кроме незначительного меньшинства, к шести месяцам имело место поведение привязанности, причем оно проявлялось не только в виде плача при уходе матери из комнаты, но и улыбок, протягивания ручек и криков, выражающих радость. Чаще всего дети плакали, когда их оставляли одних или с незнакомыми людьми, но в этом возрасте так происходило не каждый раз. Однако в течение следующих трех месяцев — с шестого по девятый — все эти формы поведения проявлялись у малышей более регулярно и с большей силой, «как будто привязанность к матери становилась все сильнее и крепче». Дети этого возраста следовали за матерью, когда она уходила из комнаты; при возвращении ее после какого-то отсутствия они сначала приветствовали ее, а затем быстро (как только могли) позли к ней.