Николай Басов - Творческое саморазвитие, или Как написать роман

Следует признать, что главный совет я подцепил у Моэма. В своём эссе «Подводя итоги», которое, по моему разумению, должен прочитать каждый, кто хочет написать что-то дельное, он утверждает: «После долгих размышлений я решил, что мне следует стремиться к ясности, простоте и благозвучию». Бесподобный совет, ради такого не грех и банк ограбить. К счастью, у нас нет такой необходимости, мистер Моэм уже отлил его в эффективную формулу.

Итак, ясность, которую уважаемый мэтр, написавший несколько горячо любимых мной романов, поставил на первое место. С приоритетом согласны почти все, по крайней мере, на словах. В самом деле, откуда же взять столько умных людей, которые смогли бы расшифровать периоды иных литераторов, если те не начтут писать ясно?

С первого взгляда тут все понятно – чем проще, короче и однозначнее, тем лучше. Но дело в том, что проще – уже совсем не однозначно, а короче сплошь и рядом совсем не яснее. Иногда короткая фраза имеет такую уйму возможных смыслов и толкований, что только диву даёшься. К тому же как быть с довольно известным в прежние времена утверждением, которое приписывалось, кажется, Марксу: «У меня не так много времени, чтобы писать коротко»

Ну, с последним утверждением мы можем расправиться во вполне пристойном ныне ревизионистском духе, тем более что герр Маркс всего лишь перефразировал известную английскую поговорку о богатстве и дешёвых вещах, как он часто делал, впрочем. (Было дело, я учился на философа, и Маркса нам давали не то что вместо хлеба – пожалуй, вместо воды, а иногда и вместо воздуха, так что я знаю, что говорю.) То есть следует обозначить пограничные условия действия данного постулата, и тогда станет ясно, насколько он не абсолютен.

А что касается ясности – тут придётся признать следующее. В состав этого такого непритязательного, но весьма загадочного качества надлежит привнести точность каждого слова как непременное условие. К точности следует добавить естественность речи, и обязательно с учётом обыденной, привычной интонации, которая понятна каждому человеку. И в третьих, пожалуй, здесь вполне к месту придётся фраза Шопенгауэра: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». То есть давайте считать хорошо «поставленное», мышление пишущего ещё одним компонентом искомой ясности.

Вот и получается, что не простота, краткость и однозначность, а нестандартные точность, естественность и отточенность мыслительного процесса – вот ключи, которыми открывается первое условие из триединства Моэма.

Впрочем, простоту он тоже включил, но лишь из боязни усложнённых периодов, что было свойственно для тогдашней британской модели письма. А сделал это, по-моему, из желания поддержать стиль речи, выработанный статьями из дешёвых газетных листков, который на поверку оказался не чужд самых сложных проблем бытия, как его понимало все большее число читателей, что бы там ни говорили литературные снобы.

Ну, а по поводу благозвучия я ничего не знаю. Апеллировать к какому-то литературному суду – дело почти безнадёжное. Он у каждого свой, а гаммы, по которой можно было бы выставить отношение к литературе, слава богу, не изобрели, и никогда не изобретут. За отсутствием камертонов с этим покончим. Надеюсь, я был достаточно ясен в своих рассуждениях о ясности.

Итак, рукопись, в соответствии с моими скромными рекомендациями, отредактирована. Все основные идеи, пришедшие после окончания романа, внесены в текст. Требуемая краткость соблюдена, ясность наведена почти запредельная, а все остальное переписало для верности ещё раз. Итак, текст готов, а стало быть, его нужно как-то оформить, чтобы с ним ознакомились хоть какие-то читатели.

Надо сказать, что для этой книжки, то есть для сборника наиболее общих рекомендаций по психологической самопомощи, оформление не очень важно. Это следует отметить, потому что даже если ты писал только для себя, то редактирование необходимо. Но при этом вовсе не нужно тратиться на оформление. Поэтому тут, в этой подглавке, и пролегает этап последней обороны, где ты должен решить – так «для себя» или уже не очень? Если для себя, дальше можно не читать или читать невнимательно, а если… Тогда читай дальше, хотя честно предупреждаю, там ничего хорошего тебя не ждёт.

Итак, в противовес довольно распространённому взгляду на вещи, оформление так же важно, как аккуратно сервированный стол, как дружелюбие при общении с редактором, как вежливость в разговор с бандитами и милицией. То есть если ты хочешь, чтобы тебя прочитали и даже высказали своё мнение, рукописи нужно распечатать. И обязательно на приличной бумаге, постоянно обновляя чернильную ленту, а ещё лучше на струйном или лазерном принтере. Но последнее можно сделать, только если ты имеешь возможность перевести текст в цифровой вид, или с самого начала работал на компьютере, или достаточно богат, чтобы взяты газету «из рук в руки», найти кого-то по объявлению и заказать ему набор текста с последующей распечаткой.

Если рукопись получилась очень толстой, тогда последний путь тебе заказан, проще те же деньги истратить на собственный, купленный по той же газете подержанный компьютер и перенабрать роман самому. А вот распечатать можно уже на стороне, за деньги, к счастью, это будет не очень дорого.

Вверху каждого листка, вместо колонтитула, оставь номер своего телефона или другие координаты, по которым тебя можно будет легко найти, правое поле оставь побольше, среди читающих немало людей с острым взглядом, они могут указать тебе на ошибки, а левое оставь на случай, если тебе придётся отсылать рукопись куда-то ещё.

Тогда не поленись, сделай две крышки из более плотной бумаги, но не картона, отступи на сантиметр от левого края, поверх плотных сторонок просверли штук пять – семь дырочек и прошей все белой ниткой. Очень здорово впечатление от рукописи это не испортит, а почти книжный вид получится, и ни одна случайность теперь не превратит твой текст в бумажный хлам, перебрать который охотников почти наверняка не найдётся. А если будет нужно снова превратить все в кипу листов, достаточно лишь разок резануть по ниткам, и получится привычная редакторская комбинация, лишь листки будут слегка пробиты с краю, но кто это заметит?

К счастью для одних и к сожалению для других, сейчас уже почти прошли времена, когда проводились первые официальные читки свеженаписанного романа. Помнишь, как в булгаковском «Театральном романе»? В самом деле, это был целый ритуал. Приплачивали кухарке или даже вовсе нанимали её со стороны, оборудовали стол, просили дворника сходить за спиртным, которого требовалось несколько ящиков, на всякий случай запасали и полдюжины шампанского, если роман понравится. Бегали пару недель, мобилизуя друзей и добиваясь массовости предприятия, а также просили притащить пару-другую маститых или хотя бы именитых, пусть и не имеющих отношения к литературе. Потом автор, бледный от внутреннего, едва сдерживаемого крика, начинал читку. Первые главы, как правило, не удавалось прослушать, потому что гости все приходили и приходили. Потом кто-то, самый решительный, подходил к столику с напитками и закуской. Потом… В общем, когда роман кончался, гостей почти не было, поняли его всего-то человек пять, которые и без того читали текст ранее, но все было выпито-съедено, и общий счёт за мероприятие составлял астрономическую сумму.